Последние годы жизни матери Марии (Скобцовой). Из воспоминаний И.Н. Вебстер
Последней встречей матери Марии с сыном Юрой было свидание в этапном лагере Компьень в апреле 1943 года, в котором мать Мария провела одну ночь. Ниже приведены описание этого свидания в воспоминаниях И.Н. Вебстер и письмо Юры родным (публикуется впервые)Составление, публикация, комментарии Е.Д. Клепининой-Аржаковской..
Из воспоминаний И. Н. Вебстер
Привезли нас в Компьень, в лагерь, и долго не знали, в какой барак погнать, наконец, разместили в каком-то стойле. Женщины стараются устроиться получше, покомфортабельней, думают, что надолго. К вечеру меня разыскала мать Мария и возбужденно поведала, что сын ее Юрий тут же и она надеется наутро его повидать. Она была полна этим скорым свиданием, мечтала о моменте встречи…
Наутро, часов в пять, я вышла из своей конюшни и, проходя коридором, окна которого выходили на восток, вдруг застыла на месте в неописуемом восхищении от того, что я увидела«Вечером, когда из лагеря выпускали кухонных работников, Юра вместе с ними проник через проволочную ограду, которая отделяла мужчин от женщин. От сумерек до рассвета он пробыл с матерью» (Прот. Сергий Гаккель. Мать Мария. М.: Всецерковное православное молодежное движение. С. 146). — Прим. ред.. Светало, с востока падал какой-то золотистый свет на окно, в раме которого стояла мать Мария. Вся в черном, монашеском, лицо ее светилось, и выражение на лице такое, какого не опишешь, не все люди даже раз в жизни преображаются так.
Снаружи, под окном, стоял юноша, тонкий, высокий, с золотыми волосами и прекрасным чистым прозрачным лицом, на фоне восходящего солнца и мать, и сын были окружены золотыми лучами… Они тихо говорили, мир не существовал для них. Наконец, она нагнулась, коснулась устами его бледного лба… Ни мать, ни сын не знали, что это их последняя встреча в этом мире. Долго она после стояла уже одна у окна и смотрела вдаль, слезы медленно текли по ее щекам. Не забываема картина скорби и молчаливого страдания и… надежды.
В то же самое утро, после всяких идиотских формальностей, нас доставили в фургонах на вокзал, набили нами скотские вагоны и без воды, в запломбированных вагонах, при ужасных условиях, повезли по направлению к германской границе. На третий день приехали на станцию Равенсбрюк и оттуда в лагерь.
Письмо Юры Скобцова из заточения о свидании с матерью 21 апреля 1943 г.
Мои любимые и самые дорогие! Как мне было отрадно получить от вас письмо! Стало быть, вы «тихо и мирно» живете — это для меня самая большая радость. Все время только о вас и думаю, вы же моя радость и мой смысл жизни. Вы уже, наверное, знаете, что я виделся с мусенькойМусенька — мама, маменька (мать Мария). в ночь ее отъезда в Германию, она была в замечательном состоянии духа и сказала мне, что видела папуПапа — Даниил Ермолаевич Скобцов., у которого был слишком горестный вид, и что его очень нежно и крепко любит, что мы должны верить в ее выносливость и вообще не волноваться за нее, каждый день мы ее поминаем на проскомидии (и вас тоже), о басенькеБасенька — бабушка Софья Борисовна Пиленко. она сказала, что мы не ценили, как мы любим друг друга, и главное ее беспокойство — это о ней, ничего, не надо огорчаться, что оказалось мало друзей — зато мы теперь будем знать, кто наш настоящий друг. Передайте мою любовь и благодарность кумусенькеКумусенька — вероятно, сочетание слов кума и мусенька. Так Юра называл Софью Вениаминовну Медведеву, помощницу матери Марии, которая после ареста матери Марии продолжала ее работу на Лурмель. Так, в письме от 27 февраля 1943 г. мать Мария пишет родным: «…Я уверена, что С.В. прекрасно справляется без меня, и я ее благодарю за всю работу»., я был абсолютно уверен в ней. Живем мы сейчас хорошо, в отдельной комнате, и каждое утро служим попеременно, как в монастыре, благодаря ежедневным литургиям здешняя жизнь совершенно преобразилась, и я, честно говоря, ни на что не могу пожаловаться, живем мы вчетвером по-братски и любовно, с ДимойДима — отец Дмитрий Клепинин, священник Покровской церкви на Лурмеле. Был арестован в феврале 1943 г., первоначально лурмельская группа находилась в лагере Романвиль, с марта по декабрь заключен в Компьень, где вместе с ним сидело много русских, в том числе Юра Скобцов, Ф. Т. Пьянов, Ю.П. Казачкин и др. Отец Димитрий пишет о Юре в письме к жене Тамаре Федоровне: «Изучаем Pratt’a [Pratt — комментарии по-французски к Новому завету. — Прим. ред.], читаем вслух или у меня на кровати, или на травке во дворе. Желал бы очень не разделяться с Юрой Скобцовым ради него, так как, думаю, я ему очень нужен» (от 23 марта 1943 г.). я на ты, и он меня готовит к священству. Надо уметь и стараться познавать волю Божью, ведь это меня всю жизнь влекло и, в конце концов, только это и интересовало, но запрещалось парижской жизнью и иллюзиями на «что-то лучшее», как будто м. б. что-то лучшее, но меня лишь немного мучают практические соображения: а м. б. вопрос женитьбыРечь идет об особом служении матушки (жены священника), о «внутреннем» принятии пастырского призвания мужа — не только в смысле литургическом, а именно жизненном., но, по-моему, и это может легко разрешиться, в особенности если Господу будет угодно сделать из меня Его служителя; ты мне когда-то говорил, папа, что это «последнее дело». Но мне кажется, что ты ошибался. Нас очень взволновали церковные новостиЗначительные изменения в административной и церковной жизни, произошедшие в 1943 г., связаны с ослаблением в России гонений на церковь и попытками владыки Евлогия войти в общение с Московской Патриархией и последующим решением подчинить экзархат официальному церковному правительству Москвы. Тревога звучит в письмах многих узников. «Что же будет с православным Западом?» — пишет мать Мария в марте 1943 г.; папа, напиши Тамаре, чтобы она повидала компетентных лиц и подробно бы написала Диме (при первой же возможности) о церковном положении, волнующий вопрос след., является ли церковное соединение только с Петелем или также и с Берлинской юрисдикциейПетель — приход на улице Pй tel, оставшийся в единении с Московской Патриархией, когда митрополит Евлогий перешел под омофор Вселенского Патриархата. Берлинская юрисдикция — так называемая «Зарубежная церковь» (Карловацкая), центр которой при Гитлере был перенесен в Берлин.? Очень я часто думаю о Ниццском владыке ВладимиреЕпископ Владимир (Тихоницкий) (1873–1959), с 1924 г. епископ в Ницце, с 1946 г. стал во главе Западно-европейского экзархата Патриарха Вселенского., который служит для меня образом истинного священнослужителя. Если сможете, то напишите ему о моих желаниях и моих чувствах к нему.
На меня удручающее впечатление и даже отталкивающее произвела ссора Кати с ЖаномКатя, Жан, Алиса — большие друзья Юры. О Жане Юра пишет с большой теплотой в других своих письмах родным: «Я так рад, дорогие мои, что с вами Жан, который вас не покинет, я отношусь к нему, как к брату, и горжусь им» (от 24 августа 1943 г.)., Катя должна перестать быть «несчастной». Пусть в вас будет мир, живите любовно, ладно, не имейте злобы. И без того люди ненавидят друг друга. Меня ужасно трогает и изумляет ваше отношение ко мне, отправитель этой посылки получит ванну, мыло поделим. Если бы вы знали, как приятно чувствовать себя любимым. Я не нахвалюсь и не нагоржусь Жаном. И Алиса меня бесконечно тронула своими печеньями. Слава Богу, отправка в Германию меня миновала, но чемандеутСм. также выше, «отправитель этой посылки». В целях конспирации Юра не называет товарища по плену, на имя которого он иногда получал больше писем, чем позволял регламент компьеньского лагеря., на имя которого высылали посылки, уезжает. Я в июле имею право лишь на одну посылку, так как последняя вошла в счет июля. Пришлите мне шорты (легкоснимающиеся), эспадрильки, мою Библию на француз. языке (издания авв. грампон) — это в посылке «коли» вестимантер, которая не входит в счет двух. После двадцатого июля можете даже прислать первую на август (после 20-го их уже выдают). Я вам обещаю вынести с честью в сезон моногтонияСезон моногтония, буквально, — «монотон» (фр. «saison monotone»). и не падать духом, самое тяжелое уже позади. Это самое тяжелое было — отправка из Романвиля сюда (26–27 февраля). Теперь я на все готов, и моя главная мысль — это чтобы вы были живы и здоровы, а если так, то ничего не страшно. Храни вас Господь, мои любимые и хорошие.
Юра
