Необходимость обновления православного церковно-общественного строя
Печатается с сокращениями, полностью опубликовано: Русский вестник, июнь, 1902г.
Исторические заметки о положении православной церковной общины
I
Нас учат с детства, что понятие о Церкви есть самое возвышенное и владычественное понятие у христиан, что Церковь является Богоданным учреждением, заключающим в себе, как всех живущих, так и всех отшедших верующих, и что церковные дела и интересы, как вечные, должны быть самыми главными и жизненными делами и интересами христиан всякого состояния, звания, пола и возраста.
Между тем, в действительности, мы менее всего занимаемся церковными делами, ограничиваясь в большинстве случаев одною явкою в храм при богослужении и требоисправлениями. Многие из православных даже считают Церковь каким-то «ведомством», а занятие церковными делами — исключительною принадлежностью духовенства.
В этом существенном противоречии между учением и жизнью надо разобраться, ибо вопрос идет не о тленном и временном предмете, а о предмете вечном и охватывающем все наше существо, и, может быть, в этом противоречии следует искать корни тех общественных бедствий, которые так сильно нас теперь удручают.
Надо твердо и решительно поставить вопрос о том: почему ослабела и заглохла наша церковно-общественная жизнь, почему такая храмина, как православный приход, находится в упадке, вызывая в представлении многих одно лишь пустое слово, лишенное внутреннего содержания, и, наконец, какие существуют в православном обществе силы, и как их направить, для возрождения того церковно-общественного строя, без которого истинно-христианская народная жизнь невозможна?
Ставя этот насущный вопрос для разрешения, нельзя упускать из виду, что это разрешение под силу лишь всему православному обществу, призванному в целом своем составе к созиданию Церкви, и что все это дело созидания есть дело совести, требующее устранения всяких личных вожделений и симпатий, всякого лицемерия и предвзятых мыслей, и взывающее к правде и к широким взглядам и чувствам, проникнутым любовью и снисхождением к людям.
Сделав эту оговорку, мы смелее приступаем к нашей задаче, памятуя, что все факты и данные, все пожелания и мероприятия, на которые мы указываем в настоящей статье, приводятся нами в сущности лишь для возбуждения интереса к затронутому нами серьезному вопросу «о возрождении прихода»; предлагаем все это читателям не в поучение, а на обсуждение дела, касающегося решительно всех православных русских людей; делаем это в надежде вызвать поправки и дополнения, сделанные братскою и дружелюбною рукою тех, кому дороги судьбы Православия и в ком не совсем угашен так называемым светским просвещением и светскими заботами дух истинной церковности.
Благоприятным обстоятельством для осуществления этой задачи является замечаемое в настоящее время пробуждение в нашем обществе интереса к церковно-общественным делам и, в частности, к вопросу о возрождении православного прихода и обновления церковно-приходской жизни. […]
В начале шестидесятых годов, в г. С.-Петербурге, по почину священника А.В. Гумилевского, при Христорождественской церкви, что на Песках, был восстановлен в главных своих чертах православный приход, который, как христианская община, принял на себя обязанность заботиться о своих бедствующих и неимущих прихожанах и основал приходскую кассу для местных бедных, а также учредил разные богоугодные и просветительные заведения, наблюдение за которыми было поручено, по образцу древней Церкви, диакониссам1. Так дело восстановления автономии православных приходов обстояло в недавнее время.
II
Прежде, чем мы предложим на обсуждение наши посильные соображения о способах и средствах разрешения в настоящее время «приходского вопроса», считаем необходимым бросить беглый взгляд на прошлую жизнь христианской церковной общины. Вот что, между прочим, касаясь России, говорит по сему предмету П. Соколов в заключении своего исследования о церковно-имущественном праве в Греко-римской империи: «Со времени Петра Великого общество постепенно устраняется от деятельного участия в церковной жизни, деятельность же частных лиц на пользу Церкви все более и более сводится к простым пожертвованиям с их стороны. Вместе с тем и надзор за управлением становится более строгим и действительным; но он не мог возместить ослабления интереса общества к Церкви, того охлаждения к ней, какому отчасти содействовали излишне стеснительные меры надзора». Далее, названный автор указывает, что нахождение такой конструкции церковно-имущественного права, которая, с одной стороны, давала бы достаточный простор для деятельности частных лиц и общества и поощряла бы эту деятельность, с другой — обеспечивала бы возможность надзора со стороны церковной власти, — есть задача, которую предстоит еще решить русскому праву.
Эти выводы, принадлежащие ученому исследователю положения церковно-имущественного права в древности, заслуживают особенного внимания.
Названный автор указывает на вкравшееся неравновесие сил и элементов в жизни наших церковных общин, а так как для блага Церкви надо воссоздать правильное соотношение этих сил и элементов, то необходимо предварительно выяснить себе внутреннюю природу христианской общины и те устои, на которых она должна покоиться и развиваться.
Христианство как религия «откровения» должна сохранить всю свою самобытность и автономию в своих внутренних делах, а потому и христианская церковная община, по самой природе своей, должна быть свободной и самостоятельной в проявлениях своей жизни1. Вся конструкция ее вытекала из обновленного и просветленного светом Христовым человеческого духа, оказавшегося по своей сущности способным к восприятию и усвоению христианских истин. Вот почему христианская община по своему строю выше всяких других человеческих союзов, как сословных, так и основанных на каких-либо материальных интересах, союзов, — в которых сила нравственного взаимодействия сочленов друг на друга стоит в прямой зависимости от процветания в государстве именно христианской общины. В христианской церковной общине все люди почитаются братьями во Христе, и все они, имея во главе духовного отца и наставника, сосредоточиваются вокруг видимого своего центра — храма, для совершения общественной молитвы и для выполнения христианских обязанностей. Таким образом, христианская община является семьей высшего порядка, созидающей духовное родство между сочленами, и в ней вся жизнь должна строиться на великом начале «любви», заповеданном Самим Спасителем, Начальником жизни.
Нам не предстоит надобности пояснять, что именно таковыми, по природе своей, были многочисленные церковные общины — «церкви», учрежденные и собранные св. апостолами в различных областях Малой Азии, на островах Средиземного моря, в Филиппах, в Фессалониках, в Коринфе и других местах. Всем христианам известны незабвенные места из Деяний и Посланий апостольских, в которых сообщаются подробности об учреждении первых христианских церквей.
Эти церкви, имея во главе избранных своих епископов, пресвитеров (Деян 14: 23; Евр 5: 1; Тит 1: 5), составляли по апостольским изречениям одно Тело во Христе, а все принадлежавшие к церкви верующие порознь — были один для другого членами этого тела (Рим 12: 4,5; 1 Кор 1: 10; 3: 16, 17; 6: 15; Еф 1: 23; 4: 4; Гал 3: 28). Более подробный состав Церкви св. ап. Павел определяет так: И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки
(1 Кор 12: 28). Вся же Церковь в совокупности почиталась родом избранным, царственным священством, народом святым, людьми взятыми в удел
(1 Пет 2: 9).
Такая церковь, сохраняя единство духа в союзе мира
(Еф 4: 3), была по существу своему трудовым братством (1 Фес 4: 11; 2 Фес 3: 12; Еф 4: 28) и своей главной обязанностью почитала братолюбие (Евр 13: 1), которое выражалось во благотворении, в общительности (Евр 13: 16; 2 Кор 8: 19) и в примирительном братском суде (1 Кор 6: 1–8).
Согласно сему, благотворение понималось в смысле делания всякого духовного и материального добра ближним (Гал 2: 10; 6: 2, 10; Еф 4: 28; 1 Фес 5: 14; 1 Тим 5: 16; 2 Кор 9: 1; Иак 1: 27), общительность — в смысле собрания верующих для взаимного непрерывного назидания, наставления и научения в делах веры и славословия, для взаимного покаяния и молитв (Еф 5: 19; Кол 3: 16; 1 Фес 5: 11; Евр 3: 13, 10: 25; Иак 5: 16), и наконец, братский суд — в смысле примирительного суда, вверяемого наиболее разумным членам местной церкви (1 Кор 6: 1–8).
Все эти первоначальные христианские общины имели общее церковное имущество для удовлетворения всяких нужд своих братий и между ними не было никого нуждающегося (Деян 2: 44–47; 4: 32, 34, 35). Но существование такого общего церковного имущества для благотворительных целей вовсе не исключало обладания христианами личной собственностью и при производстве общих сборов на дела благотворения предписано было соблюдать равномерность раскладки и доброхотность подаяния (2 Кор 8: 13, 14; 9: 7; Деян 11: 29, 30). Известно также, что св. апостолы, постоянно пребывая в молитве и служении слова, предоставляли пещись о столах
выбранным из среды верующих (Деян 6: 1–3), а также обеспечили материально пресвитеров и наставников выделением части из приношений верующих на нужды церкви (1 Кор 9: 13; Гал 6: 6)1.
Этим апостольским деянием навсегда положено начало гласного управления обще-церковными имуществами, предназначенными на дела благотворения, церковного устроительства и обеспечения причта, путем выборных членов из среды христиан общины, поставленных на эту службу св. Апостолами, с правами их заместителей. Именно, по завету апостольскому, надо стараться о добром, не только пред Господом, но и пред людьми
, и такой способ управления и заведования «церковным достоянием» представляется наилучшим, ввиду тех нареканий, которым можно подвергнуться при единоличном способе управления и распределения сего достояния (2 Кор 8: 18–21; 1 Тим 4: 8; ср. 1 Тим 5: 9).
Во всякой местной церкви занимались благотворением и при ней была общая касса («арка»), которая наполнялась еженедельными добровольными взносами («стипс») (1 Кор 16: 2), и кроме того на вечерях любви («агапы») (1 Кор 11: 20, 33) собирались приношения натурой («обляции»), которые распределялись между клиром и местными бедными. Эти дары любви порождали сердечные связи, и сила христианской общины заключалась в этой связи всех членов, знавших друг друга и помогавших друг другу, или, как говорит св. апостол, служивших друг другу тем даром, какой получил, — как добрые домостроители многоразличной благодати Божией
(1 Пет 4: 10).
Особенно необходимо отметить ту громадную роль, которую христианство предоставило дотоле умаленной в общественном значении женщине. Иисуса Христа, как известно, окружала также группа служащих женщин, и Церковь христианская укрепила за ними это служение, особенно направляя его на дела милосердия, сострадания и помощи1. Таким образом, в христианской общине заключалась сила «соединенного малого», которая всегда больше силы «индивидуального большого».
Вся эта общинная благотворительность вовсе не исключала частной благотворительности, которая процветала в древней Церкви; никогда Церковь, освятившая начатки благотворения, не присваивала себе исключительного права на благотворение и не ставила его под непосредственное свое ведение, а также своих служителей. Устраивая общение богатых с бедными на общих трапезах, в которых принимал участие и епископ, вводя простоту в быте и одежде, лучше всего сглаживавшую неравенство в имуществе, и стремясь дать человеку внутреннее душевное счастье, христианство никогда не рассматривало (подобно социализму и в частности — коммунизму) бедность и нужду, как зло, требующее немедленного устранения. Оно старалось только облегчить это зло, снимая непосильное бремя с бедствующих и нуждающихся, и всегда учило, что подаяние милости есть не внешний закон, а внутренний, основанный на любви2. Исполнение же этого акта любви достигается лучше всего на церковной почве, ибо дающий приносит этот дар Богу, а нуждающийся получает его от Бога, и в этом молитвенном единении и состоит духовная польза для обоих. Но, независимо от этой материальной помощи, христианство требует еще духовной помощи в отношении своих ближних, а именно: «советовать своему ближнему, направлять его, учить, утешать, прощать ему, с терпением сносить его и молиться за него». Всеми этими требованиями переполнены апостольские послания, и эти добрые побуждения, требующие нравственного настроения и навыка, можно приобрести и укрепить лишь в великой христианской школе — в церковно-приходской общине, которая одна способна развить должный дух религиозно-церковной общительности между людьми.
Таковы были существенные черты собранных и утвержденных св. апостолами христианских церквей (в разных местностях Азии и Европы), которые понимались в смысле выделившихся христианских общин правоверующих с епископами и пресвитерами во главе, с помощниками для дела церковного устроительства и благотворения, как из мужчин, так и из женщин (Рим 16: 1, 12; 1 Тим 3: 11; 5: 9 и след.; Деян 11: 30, 15: 6), и составляющих все в совокупности единую вселенскую соборную Церковь, с единой Главой — Иисусом Христом.
III
Внешнее свое выражение в римском праве христианская Церковь, как известно, получила лишь в IV веке при императоре Константине Великом1 […] Собственниками церковно-общественных имуществ, с юридической точки зрения, являлись в первые три века христианские церкви (ecclesiae), т. е. такие церковные общины, которые под надзором своих епископов и пресвитеров употребляли эти имущества на пособие клиру и бедным, и, будучи в постоянном духовном общении (чрез послания), поддерживали друг друга и материально, как во времена святых апостолов. Эти общины, рассматриваемые с точки зрения территориальной, представлялись, как «приходы» (парикии), и им, как юридическим лицам, были доступны все способы приобретения собственности, указанные в римском праве для таких лиц. […]
На протяжении тысячелетней церковной истории Византийской империи права епископов в управлении и распоряжении церковно-общественными имуществами существенно изменялись. […]
Начало полного и бесконтрольного управления и распоряжения епископов сим достоянием никогда, в абсолютном его значении, не признавалось ни канонами церковными, ни гражданскими законоположениями1.
Право управления и распоряжения имуществом церкви должно осуществляться епископом лишь исключительно на нужды церкви, и это имущество не подлежит продаже под предлогом удовлетворения неимущих; было проведено начало строгого отделения личной собственности епископов от церковной собственности, не подлежащей никакому ущербу2.
Эти существенные указания о порядке управления и распоряжения епископами церковно-имущественным достоянием, без учреждения надлежащего контрольного органа, носили характер лишь «пожеланий», и такое положение дел, как известно из церковной истории первых веков христианства, порождало прискорбные столкновения между христианскими общинами, клиром и епископами, изобличенными в дурном управлении церковным имуществом3.
IV
[…] По византийской церковно-имущественной системе: 1) право управления и распоряжения митрополитами и епископами церковными имуществами во всей вверенной им епархии, или приходском округе, вовсе не считалось, по каноническим и гражданским началам, существенной принадлежностью епископской власти (или же его прерогативой), каковой присущ был лишь верховный надзор за этим имуществом, а равно и за пастырями епархии или округа; и 2) миряне вовсе не были устранены от деятельного участия в церковно-имущественных делах и интересах и не ограничивали свои церковные обязанности лишь явкою в храм для присутствования при богослужениях и для требоотправления, — как в этом всего более убеждает существование института ктиторства и широкое приходское самоуправление в разных местностях империи.
V
Получив веру, церковное управление и епископов на первых порах от греков, мы подчинились византийскому церковному духу, но, несомненно, в самом же начале внесли в это великое дело «церковного созидания» свое разумение и свою волю, сообразованные конечно с воспринятыми нами христианскими догматами.
Мы знаем из греческой церковной истории, что настоящим типом христианского прихода (парикии) было собрание в определенной местности верующих, имевших во главе епископа и при нем собор пресвитеров и диаконов, причем пресвитеры были сослужителями епископов в управлении церковном, а диаконы с остальными причетниками и диакониссами являлись по отношению к епископу и к этому собору помощниками и слугами в богослужении и церковном распорядке. Первоначально каждая церковная община, как городская, так и сельская, или приход, имели своего епископа. Впоследствии уничтожили сельских епископов и оставили только городских, но этих последних оставили всех, так что в Греции непременно каждый город имел своего епископа, и всегда, несмотря на свою величину, составлял одну общину, или один приход.
Из этой исторической справки усматривается, как малы были в Греции епископии, и это обстоятельство несомненно служило ко благу Церкви, ставя греческую паству и греческое духовенство в постоянное и тесное общение с духовным и высшим руководителем их — епископом. Первоначальный христианский приход таил в себе могущественную силу в лице своего епископа с собором пресвитеров и, когда явилась потребность в распространении приходов, из этой силы, как из здорового корня, получились крепкие разветвления, т. е. ближайшие духовные руководители в новообразованных приходах, именно посланные епископами их сослуживцы пресвитеры, или же (по выражению Лаодикийского собора в его 57 правиле) «периодеиты». Вследствие благоприятного географического расположения, эти новые приходы тесно примыкали к своим духовным епископским центрам.
При введении в России христианства, как известно, было открыто весьма малое количество епископий, и все они были слишком обширными по пространству. Это обстоятельство, по мнению профессора Голубинского, навсегда осталось отличительной чертой администрации русской Церкви, внесши в наше епархиальное управление значительно иной, чем в Греции, дух1. Архиерей, ставший архипастырем и вместе высоким администратором целого громадного округа приходов, вместо одного прихода, конечно, не мог уже быть для всех тем, чем был для одного, в тесном общении с паствою его.
Приходы наши зародились, образовались и стали жить в слишком большом отдалении от епископов. Но тут же, касаясь первоначальной истории христианской Церкви на Руси, мы отметим существование благодетельной меры, практиковавшейся в древности, а именно ежегодный приезд приходского духовенства каждой епархии (вероятно, по очереди) к своим епископам, на так называемые сборы («неделя православия — сборное воскресенье») для рассуждения о всяких церковных делах и о разных недоуменных вопросах по церковной практике и по приходским нуждам.
Вследствие великокняжеского почина в деле введения христианства на Руси и необходимости на первое время снабдить церкви священниками наши первые приходы были учреждены правительством и были также велики по пространству. За сим, по мере усвоения христианства населением, явилась потребность в образовании, по добровольному почину паствы, новых, более дробных приходов, которые открывались без всяких формальностей, с разрешения епископов, рукополагавших к ним священников. Приходы устроялись и церкви строились обществами и отдельными людьми; и именно обществами: в городах — концами, слободами, улицами, полуулицами и вообще большими или меньшими соседствами и околотками; в деревнях — разных размеров округами, волостями и волостками; частными людьми: 1) собственниками — землевладельцами в их имениях (включая в то число и князей как частных собственников), 2) собственниками, по тем или иным побуждениям хотевшими строить церкви для общин (сельских и городских), которые не имели их и которые изъявили желание их иметь.
Приходские церкви, построенные общинами или составлявшие «мирское строение», конечно, с самого первого времени были тою же общинной собственностью, что и в настоящее время, ибо быть чем-нибудь иным не могли. Общины, конечно, с древнего времени заведовали ими, так же как и теперь, то есть чрез выборных людей, или церковных старост. В позднейшее время старост приставляли не по одному, а по несколько, и по крайней мере по два. Весьма вероятно, что так было с самого древнего времени и что целью сего было устроить некоторый контроль над расходованием церковных денег.
В период домонгольский, как и после, до новейшего времени, не было чего-нибудь похожего на штаты приходских священников: напротив, приходы пользовались совершенно неограниченной свободой иметь священников столько, сколько сами хотели, и обязаны были содержать своих священников. Прихожане сами обязаны были найти умершему или выбывшему священнику преемника и привести его к епископу; последний же только посвящал его или, если уже он был посвященный, только благословлял его. Это древнее избирательное право прихода было, как известно, укреплено за ним постановлением Стоглавого собора 1553 г. и правилами Духовного Регламента.
Иногда прихожане заключали со священником контракты, в которых, с одной стороны, давалось обязательство доставлять приличное содержание, а с другой — добросовестно и неукоснительно исполнять обязанности. Доступ в духовный класс в древней Руси был свободный; в священники поступали и миряне, и иеромонахи, а более всего, конечно, дети священно- и церковнослужительские, ввиду легкости для них изучить, при пособии отцов, грамоту и церковный устав и получить служебный навык. Кроме священников, причты церковные состояли у нас, так же как и в настоящее время, из диаконов (впрочем, в небольшом числе приходов), дьячков и пономарей. Так как в древности никакая община или никакой приход не мог совсем обходиться без человека грамотного и умеющего писать, то звание дьяка (как церковного чтеца и певца, и светского писаря) в древности было довольно высокое и влиятельное. К церковным причетникам надо причислить и просвирницу, появившуюся у нас в причетническом штате в весьма давнее время, которая, кроме своей обязанности приготовлять просфоры, выполняла еще обязанности смотрительницы женских отделений в церкви, ибо в древности строго наблюдался обычай отделения мужчин и женщин при богослужениях.
В заключение набросанной нами картины о древнеприходских порядках мы несколько подробнее остановимся на порядках построения и содержания церквей частными лицами по разным приходам. Из деяний и постановлений апостольских мы знаем о существовании в первых веках христианства домашних церквей, устроенных и содержимых на иждивении более состоятельных христиан. В этом факте мы думаем усмотреть основание ктиторских прав, получивших столь сильное развитие в Византии и привившихся в нашей церковной жизни. В чем заключались эти права в Византии, в этом же приблизительно объеме они были усвоены и у нас.
Ктиторы (были ли то духовные или светские лица), построив церковь и обеспечив ее имуществом, а также взяв на себя содержание причта, получили право (и их потомки) как бы вечной аренды, т. е. право на доходы, без права на имущество, и право управления сим имуществом. Осуществляя свои права, ктиторы представляли епископу кандидатов на должности священно- и церковнослужительские и, по рукоположении их, вступали с ними в соглашение на счет их содержания. За это благотворение церквам установлена за ктиторов особая молитва, читаемая на ектении: »Еще молимся о блаженных и приснопамятных создателях святого храма сего»1.
Указав несколько выше на то, что миряне-прихожане принимали на себя в древности все содержание священно— и церковнослужителей, а также устройство приходских домов для причта2, что они строили и содержали церкви и в иных местах наделяли их недвижимыми имениями (так напр. в Псковской области), мы выводим твердое заключение о том широком влиянии мирян-прихожан, какое они имели в древности в церковно-общественных делах. Епископская власть, в отношении церковно-имущественного управления приходов, ограничивалась лишь сбором разной дани и пошлин с церквей и духовенства.
VI
Начертав эту общую схему жизни нашей церковной общины в древности, присмотримся теперь несколько ближе к некоторым ее бытовым подробностям, причем заметим, что мы вовсе не намерены идеализировать прошлое, но хотим осветить некоторые выдающиеся хорошие черты нашей древней, допетровских времен, церковно-общественной жизни.
О сплоченности и живой деятельности наших церковных общин в древности красноречиво свидетельствует существование почти повсеместно по приходам «братчин», этих пиров прихожан в складчину в дни храмовых и других высокоторжественных праздников.
Церковно-благотворительный характер этих «братчин» усматривается в том, что по древнему обычаю в дни, предшествовавшие празднику (канун), прихожане приносили на вечерни вместе с кутьей в честь праздников или святых разные съестные припасы и овощи, которые шли в дар священникам, а в день праздника, когда под председательством церковного старосты справлялась братчина (покровщина, успенщина, никольщина и др.), приглашалась к трапезе и убогая братия. На этих складочных пирах выпивались заранее приготовленное и благословенное пиво и мед, а воск, оставшийся от этого сычения меда, шел на церковные свечи; равно как на пользу церковных потребностей и нужд отделялась часть от приношений, которые выражались и в денежных суммах.
Весьма важно отметить, что за этими братчинами, при господстве в древности общинных начал, укрепилось — в лице их старосты и его помощников — право суда над лицами, совершившими во время собрания буйство, драки, бесчинства и покражи.
В судных грамотах Новгородской и Псковской — XIV-XV веков — встречается следующая юридическая норма: «братчина судит, как судьи». Конечно, такой суд братчин, обходившийся без платежа тяжелых судебных пошлин, был судом примирительным по делам маловажных правонарушений, учиненных нередко в состоянии опьянения, и которые можно было тут же на месте покончить миром, с уплатою обиженному небольшой пени.
Летом, очевидно, такие собрания прихожан происходили чаще всего под открытым небом, около церкви, на погосте, но зимой (особенно на севере России) прихожане собирались в особых пристройках к церкви, носивших название «трапез». Сюда же собирались по воскресеньям на сход приходские люди для обсуждения и решения своих земских, мирских дел, и здесь решались на церковной сходке с церковным старостой во главе и совместно с причтом все церковные общественные дела; а именно: принимались отчеты от церковного старосты с очисткой его пред образами, совершались выборы новых церковных старост, с передачей им хранившейся всегда при церкви «всемирной коробки», заключавшей в себе церковную казну и документы, а также и избрание новых членов причта и заключение с ними особых договоров.
Христианская благотворительность осуществлялась в древности также и по приходам. По уставу св. Владимира, все нищие в приходе: калеки, слепые, вдовы и сироты были людьми церковными «и церковь должна была содержать их и заведовать ими». И действительно, мы видим в старину около церквей, вместе со священническими и причетническими дворами, на погостах келии для нищих, которые в них селились для удобства собирания милостыни по церквам. Памятуя, что церковное богатство есть «нищих богатство», наши предки считали церковную казну предназначенной также и для помощи неимущим. Как усматривается из актов, относящихся до северных приходов, мир обязывал церковного старосту давать помощь из церковной казны хлебом и деньгами неимущим безмездно и под ссуду, так что в некотором отношении церковная казна являлась как бы крестьянским банком, помогавшим крестьянам в их сельскохозяйственных оборотах и игравшим, таким образом, видную роль в экономическом благосостоянии древнего прихода.
Надо также заметить, что, по изысканиям новейших историков, допетровская сельская Русь была грамотнее, нежели в последующее время, и эта грамота получалась сельчанами от «учительных людей» (мастера), в числе которых на первом месте надо поставить дьячков, проживавших по приходам. Относительно грамотности сельского люда в глубокую старину имеется драгоценное свидетельство Стоглавого собора. Прежде всего, говорится в актах собора, «в Российском царстве, — на Москве и в великом Новгороде и по иным городам, — многия училища бывали, грамоте и писати и пети и чести гораздых много было, но певцы и чтецы и добры писцы тогда славны были по всей земли и до днесь». Из былины об Илье Муромце мы, например, узнаем, что он учился грамоте в школе, бывшей у дьячка, в селе Карачарове. При встрече с Каличищем-Прохожим последний говорил Илье: «О еси ты Илья Муромец! Помнишь ли мы с тобой в одной школе грамоте учились?»
Приходы наши в древности, как мы видим, были «юридическими лицами». Древнерусский приход являлся учреждением организованным, заключавшим в себе определенное количество приписанных к церкви приходских дворов, обладавшим в некоторых местах общею приходскою земельною собственностью («земля церковная братская»), и имел своего представителя, в лице церковного старосты. Относительно этой приходской собственности и о праве прихода защищать ее на суде от посягательства третьих лиц в Псковской судной грамоте прямо говорится: «А за церковную землю и на суде суседи ( т. е. прихожане) не ходят, идти на суд старостам за церковную землю».
Этим древним законоположением вполне устанавливаются все главные элементы, необходимые для признания прихода за юридическое лицо. Приведенный выше закон, рассматривая приход как организованное церковно-общественное учреждение, закреплял за ним право иметь собственность и представительство в лице избранного церковного старосты на суде и пред властями. Это юридическое лицо по отношению к церкви наглядно связывалось в одно целое общей приходской главной книгой, в которой обозначались все наличные члены прихода, и такая книга, как известно, велась в древнее допетровское время, когда было сделано ограничение о ведении только трех так называемых метрических книг, а именно о родившихся, о бракосочетавшихся и об умерших.
VII
[…] Теперь мы должны коснуться, в самых сжатых чертах, причин упадка жизнедеятельности нашей церковной общины, каковому предмету мы посвятили сочинение под названием «Упадок православного прихода».
Бесспорно, что самым тяжким временем для жизни наших православных приходов следует признать XVIII и первую половину XIX веков, вплоть до воцарения императора Александра Николаевича. Полное закрепощение крестьян и распространение среди них раскола, а среди образованных людей, отрешенных от народа, — неверия, мистицизма и сектантства, подрывали значительно устои нашей церковности. Наша церковная община теряла свою жизнеспособность под наплывом этих неблагоприятных обстоятельств. К числу этих тяжелых обстоятельств надо также отнести некоторые неудачные правительственные мероприятия, о которых мы скажем несколько слов.
В постановлениях «Духовного Регламента» о положении церковной общины еще отразился живительный дух страны. Приход рассматривался как совокупность известного количества жилых дворов в определенном округе, т. е. под приходом разумелась «территориальная, церковная, всесословная единица». Древнерусское право избрания всеми прихожанами своего духовного отца, т. е. священника и прочих членов причта, было закреплено за православным приходом, и это право связывалось с правом вступления прихода как юридического лица в договор с избираемыми членами причта, по которому церковная община принимала на себя все содержание (ругу) этого члена, а последний обязывался выразить согласие на принятие этого содержания. Равно приходу предоставлено было право избрания своего представителя, т. е. церковного старосты, на которого, между прочим, была возложена обязанность строить, по старому обычаю, при церквах богадельни «ради нищенствующих больных», а также устраивать на сборные церковные средства дома для причта и воспитательные дома для подкидышей.
Этот существенный закон для устойчивости «приходского права» (jus parochiale), как мы видим из синодального определения от 18 июля — 8 августа 1884 г. за № 1514, является действующим законом и поныне, и синодальная власть ясно указала, что право избрания приходом своих священно- и церковнослужителей, в смысле заявления им епископу своего желания иметь преимущественно известное лицо, или в смысле свидетельства о добрых качествах ищущего рукоположения лица, не было отменяемо. Между тем, на практике мы видим и по настоящее время полное ослабление этого порядка, основанного на глубоком этическом начале свободного избрания своего духовного отца, наставника и руководителя, каковое начало может успешно применяться лишь при условии существования в церковной общине того духа искренней христианской общительности, которая связывает эту общину в одно живое целое. Историческая справка нам разъясняет, что расстройству вышеуказанного порядка, помимо утраты нашими церковными общинами этого духа христианской общительности и наступившего вследствие сего охлаждения между духовенством и паствою, много содействовали неправильные толкования закона об избрании приходами членов причта, данные в предписаниях духовного ведомства еще в самом конце XVIII в., о чем мы подробно сообщили в сочинении: »Упадок православного прихода» (с. 88–92).
Другою неблагоприятною мерою для успешного ведения церковно-общественных дел было отнятие в 1808 г. «экономических» сумм у приходских церквей (около 6 миллионов). Вместе с отрицанием права собственности отдельных приходских церквей на их капиталы и доходы существенно нарушилось и самоуправление церковных общин, и выборная должность церковного старосты утратила свое прежнее представительное значение. […]
Наконец, наряду с этими неблагоприятными правительственными мерами, надо поставить и часто встречающееся неправильное толкование духовными и светскими властями помещенного в гражданских законах (ст. 698, т. Х, ч. 1 Св. Зак.) выражения «церковь» лишь в значении храма, т. е. места и учреждения для богослужения и богомоления, и признание только за понимаемой в этом смысле «церковью» права юридического лица, правоспособного к приобретению церковных имуществ. Оставляя в стороне подробное разрешение этого вопроса с точки зрения строго церковной и канонической, не допускающей, очевидно, возможности затемнения главного понятия о церкви как собрания верующих, единственно созидающих христианские храмы и всякого рода христианские учреждения, каким-либо производным понятием, мы здесь только заметим, что всякая узость в понимании христианских дел и интересов, допускаемая хотя бы и по причинам практическим, совершенно несовместима с духом христианства, требующим, чтобы разрешение церковных вопросов было согласовано с этим живительным духом.
VIII
[…] Никогда еще в России не высказывалось образованным обществом такого напряженного желания подвергнуть коренному преобразованию всю сферу церковно-общественных дел, как это обнаружилось в шестидесятых годах. Подобные стремления к улучшению общественного быта подготовляются веками, и все жаждавшие такого улучшения понимали важность наступившего момента и спешили высказать свои посильные соображения о направлении предстоящей реформы, ее принципах и объеме, причем у многих авторов проглядывала одна общая и плодотворная мысль о том, что «созидание церкви» совершается целою «церковью» и что на это великое дело призваны все — и духовные и миряне, богатые и бедные, знатные и простые. […]
На все эти горячие пожелания и запросы правительство ответило, как известно, изданием в 1864 году двух законов: о братствах и церковных попечительствах. В наших статьях: «Начало возрождения церковно-приходской жизни в России» и «Церковно-общественные вопросы в эпоху Царя-освободителя» мы изложили ход этого дела в законодательных сферах и представили посильную критику этих двух законов.
Мы здесь ограничимся лишь одним небольшим замечанием.
Учреждение всякого рода церковных попечительств, советов, старост и других органов управления в приходе только тогда может развить чувство усердия в прихожанах и вызвать творческую силу в приходе, когда все прихожане и ко всему делу будут искренно призваны и примут посильное участие в этом деле, по мере дарования каждого. Успешность деятельности всех перечисленных выше церковно-общественных управлений обусловливается активным участием всех христиан в приходе, и это «участие всех», придавая приходской деятельности истинно христианскую окраску, и составляет ту школу нравственности, где люди совершенствуются в христианских добродетелях, без которых все наше светское образование мертво и бесполезно. Если в христианское дело вносится неискренность, недоверие или какие-либо посторонние побуждения, оно не пойдет, ибо дух христианства оставит это дело, и оно вызовет только раздоры и взаимное охлаждение.
Мы знаем из текста закона о приходских попечительствах, что церковная община не была призвана целиком к выполнению «целого церковно-приходского дела», что она, по тексту этого закона, была устранена от контроля над церковно-общественными доходами и имуществом, что, в частности, хозяйство храма было по-прежнему от нее замкнуто, несмотря на всеобщее признание — и в том числе со стороны такого авторитетного святителя, как митрополит Московский Филарет — непригодности современной системы управления церковно-общественными доходами и имуществом. И вот мы видим, что созданные Положением 1864 года приходские попечительства, во многих местах России, влачат свое вялое существование, и бесцветная их деятельность не удовлетворяет ни духовенства, ни мирян.
Беспристрастное отношение к поднятому вопросу побуждает нас высказать мнение, что наше православное общество в шестидесятых годах вряд ли было в силах удовлетворительно разрешить задачу о «возрождении православного прихода». В те времена отношения крестьян к помещикам находились еще в переходном состоянии, в течение которого интересы крестьян были существенно разъединены с интересами помещиков, а потому необходимо было обособить крестьянский мир в его общественном устройстве, и эта обособленность не дозволила принять в основу территориального разделения государства всесословную административно-хозяйственную единицу, каким в известном отношении представляется «православный приход».
Нынешнее поколение живет при других условиях, и если ему, быть может, тоже еще не под силу воссоздать приход в значении мелкой земской единицы, и если нашему православному приходу надлежит сначала возродиться исключительно лишь в церковном отношении, то эту последнюю задачу наше поколение может и должно выполнить. […]
Идея прихода как вполне свободной церковной общины совершенно согласна с духом православной церкви, и нет никаких канонических препятствий к правильной ее организации. […]
Из всего вышеизложенного усматривается, что за возрождение православного прихода стоит закон, указывающий путь к этому возрождению и дающий подробную схему приходского строя и управления; что в пользу такого возрождения громко говорит все историческое прошлое «святой Руси» и, наконец, — что замечаемая ныне в некоторых общественных делах неурядица, а также обнаруживающаяся уже давно у многих русских людей болезнь духа, колеблющегося постоянно между «своим и чужим», — должны побуждать наше общество искать в такой зиждительной мере, как возрождение православного прихода, опоры необходимых преобразований в общественном строе. Для выполнения этой существенной задачи недостает только дружного общественного почина.
Б. Возможные и желательные мероприятия для возрождения православного прихода и для восстановления правильной жизни православной церковной общины
I
В какой форме, где и когда обнаружился в русском православном обществе почин возрождения православного прихода и оживление деятельности православной церковной общины — об этом теперь можно высказывать лишь предположения и выразить свои посильные соображения о несовершенстве современного церковно-общественного строя и пожелания скорейшего введения в него необходимых и целесообразных улучшений и преобразований. […]
Путем тщательного и повсеместного исследования обнаружилось, что весь способ ведения церковного хозяйства — чрез посредство причта и церковного старосты, под высшим наблюдением духовного начальства — ведет к сознательной утайке церковных сумм (к «терпимому святотатству», по выражению Д.Ф. Самарина), с риском их похищения и к помещению в отчетах заведомо неверных сведений начальству о движении самых священных (если так можно выразиться) денег в России, собираемых с народа по грошам на «Божие дело». […]
Существование злоупотреблений в церковном хозяйстве породило одно прискорбное явление, а именно: полное недоверие к направлению денег, опускаемых в церковные кружки, и вызвало обычай, даже у людей состоятельных, опускать при церковном сборе в кружки и на тарелки монеты низшего достоинства. Нечего и говорить, что с возвращением доверия при правильном и гласном движении церковных сборов они не только удвоятся или утроятся, но возрастут в громадных размерах на пользу всех наших церковно-общественных дел и церковно-общественного хозяйства. […]
Ввиду указанного выше способа ведения церковного хозяйства, ввиду формализма существующих между церковными старостами и духовным начальством отношений, а также вследствие ненормальных (часто даже неприязненных) отношений старосты к причту, — в церковные старосты идут далеко не лучшие люди прихода, и это обстоятельство сильно вредит благоустройству церковного дела.
Eжемесячное свидетельство прихода и расхода церковных сумм, производится в большинстве церквей без участия представителей прихожан, которые не имея характера правильного контрольного органа прихода, весьма основательно не желают играть совершенно пассивную роль. […]
Очевидно, правильное ведение церковного хозяйства, нормальная постановка должности церковного старосты и установление желательного контроля над всеми церковно-хозяйственными оборотами со стороны представителей прихожан может осуществиться лишь при восстановлении автономных прав православного прихода, ждущего справедливого уравнения его в правах не только с иноверческими приходами, полными жизни и энергии, но и с единоверческими и православными финляндскими приходами, сильно способствующими объединению православного населения на этой окраине.
II
Перейдем теперь к рассмотрению тех мер, которые должны упорядочить жизнь православных приходов с внешней ее стороны. На первый план надо поставить учреждение по приходам — с одобрения местной епархиальной власти — «Главной приходской книги», в которую каждый прихожанин, без всякого к тому принуждения, мог бы по возможности собственноручно вносить свое имя, а также имена своих несовершеннолетних членов семьи, с отметкою о своем звании, местожительстве, занятиях, степени образования, времени переселения в приход, и наконец, — при укреплении за приходами права денежного самообложения, — количества сбора, уплачиваемого им в определенные сроки на нужды прихода. Эта книга была бы нечто вроде формулярного списка члена прихода и, связывая всех прихожан в одно живое органическое целое, давала бы возможность церковной общине упорядочить свои выборы должностных лиц прихода, членов своего «совета», а равно правильно устроить свои денежные и имущественные дела, а также приходские собрания, созываемые по разным поводам и случаям приходской общественной жизни.
Равным образом, православному приходу надлежит определиться и в территориальном отношении. Мы выше уже упоминали о существовании синодального указа от 20 апреля 1890 г. за № 6, в силу которого определение границ столичных и городских приходов должно сообразовываться с желанием прихожан относительно принадлежности их именно к тому, а не другому приходу. […]
Касаясь внешнего благоустройства столичных православных приходов, мы в заключение выразим сердечное пожелание многих православных людей об увеличении числа приходских храмов в столице и об оставлении хотя некоторых храмов отпертыми большую часть дня и даже ночи. Как уже было обращено внимание печати, православных церквей в С.-Петербурге насчитывается всего 246, из которых большая часть домовых, а приходских всего числится 37, причем во всех этих церквах священников значится всего 327 человек. Эта цифра церквей в столице, при миллионном составе ее населения, поразительно мала, и большинство православного населения в великие праздники положительно лишено возможности посещать храмы1.
Что же касается до пожелания об оставлении храмов открытыми, то надлежит заметить, что если этой меры нельзя принять в отношении многих церквей, то, при оживлении приходской жизни вообще, когда прихожане будут ближе знакомы друг с другом, возможно будет в разных местах столицы (и в других городах) оставлять под надзором благонадежных прихожан несколько храмов открытыми, день и ночь, при ближайшем дежурстве этих прихожан, по очереди, в указанных храмах. Нет надобности пояснять, что каждого из нас посещают скорбные, тревожные и радостные минуты в жизни, когда посещение храма, молитва в нем, возжжение свечи пред иконою, подача милостыни, встреча и беседа с отзывчивым человеком — составляют сильную душевную потребность, и знать, что эта потребность может быть удовлетворена во всякое время, составит для многих православных истинную отраду. Эта мера не была бы новизной, ибо нам известно, что в г. Харькове находится открытым день и ночь один храм, под охраной местных прихожан, и он, как освященный маяк, манит под свой кров странников-христиан, ищущих убежища от невыносимой подчас житейской бури. […]
IV
Ограничиваясь в настоящей статье указанием приведенных выше мер, могущих способствовать перенесению вопроса о возрождении православного прихода на чисто практическую почву, и полагая, что лица, более сведущие в церковно-общественных делах, возбудят и разрешат другие, быть может, более важные вопросы, клонящиеся к той же цели, — мы считаем здесь уместным высказать наше твердое убеждение, что как бы ни казались серьезными и неотложными приведенные выше мероприятия, однако все они по своему значению отступают на второй план пред главной задачей, которая должна быть положена в основу всего «приходского преобразования». Мы разумеем здесь восстановление «христианской общительности», как между пастырем и паствой, так и между самими прихожанами.
Появится эта чудодейственная общительность — воскреснет и приход; не будет в приходе духа братолюбия — все формальные меры, предпринятые в целях приходского возрождения, не приведут к благим результатам.
По нашему крайнему разумению, надо начать с закрепления братолюбивых связей между священником прихода и хотя бы небольшой группой истинно преданных делу церкви прихожан, которые, несомненно, существуют в каждом приходе. Эта связь явится живой ячейкой в приходе и этот первоначальный кружок самим своим существованием и совершением добрых дел постепенно притянет к себе силой веры и любви других прихожан, и, таким образом, возникнет естественным путем крепкая приходская община. Сближение, так называемой, интеллигенции с духовенством произойдет, как нам кажется, не на почве догматических рассуждений и соглашений, а на почве общего доброго дела, которое заставит их уважать и полюбить друг друга.
Одной из главных забот этой живой приходской ячейки, этого первоначального приходского кружка, может быть, на первых порах, забота о том, чтобы прихожане перезнакомились между собой и, по возможности, сблизились друг с другом.
В настоящее время мы все, «приходящие» в столичные и городские храмы, слишком чужды друг другу, и знакомство наше по церкви часто случайное, поверхностное, тогда как оно должно быть полным и всеобщим. В центре прихода, в его храм, стекаются люди для присутствия при богослужении, для общественной молитвы, и нет места на земле, где бы с такой полнотой мог совершиться высокий подъем духа в людях, как в храме. Сколько молитв в храмах возносится людьми страждущими от материальных невзгод и горюющих скорбями земными! Сколько людей стоит тут же в храме в молитвенном созерцании, имеющих достатки, знание и опыт, и которые могли и желали бы помочь этим страждущим, бедствующим и неимущим! Возможно ли для истинных христиан ограничиться одним присутствием на богослужении и затем разойтись чуждыми друг другу?
Когда этот первоначальный приходской кружок разрастется, и появится приходская община, то она на первый план должна поставить учреждение «воскресных приходских собраний» (в самом здании храма, или вне его), которые явятся естественным и необходимым окончанием воскресных молитвенных соединений христиан в церквах. На этом «приходском собрании» должны быть предложены и разрешены дела благотворительные в обширном смысле слова; а так как во исполнение завета Христова участь детей христианских обществ должна быть выдвинута на первый план, то самой главной заботой такого собрания является забота о «детских нуждах» духовных и материальных. Вот почему вопрос о необходимости знания всеми детьми прихода начатков закона Божия, порядка богослужения, кратких исторических и географических сведений о родине, чтения, письма и счисления, а равно о необходимости хорового церковного пения — должен быть разрешен приходским собранием в положительном смысле, и приходская община обязана иметь в своем ведении и, по возможности, на своем иждивении первоначальную церковно-приходскую школу, куда должны непременно поступать с 7-летнего возраста все дети прихожан, какого бы звания, состояния и достатка они ни были. Это соединение детей всех сословий в приходской школе, года на два или на три, представляется необходимым в видах христианской дисциплины, причем желательно, чтобы уроки закона Божия, объяснение главнейших молитв и порядка богослужения, а равно обучение хоровому церковному пению, происходили в приходском храме, и чтобы ученики старшего возраста непременно оказывали бы доступную им помощь причту, как при богослужении, так и в содержании храма.
В пояснение нашей мысли об устройстве церковно-приходской школы приведем заслуживающую внимания небольшую историческую справку. Религиозные начала и церковная дисциплина были в старину настолько сильны в русском православном обществе, что способствовали сплочению и организации на церковной почве русской учащейся молодежи. Мы здесь разумеем «юношеские» (младшие) братства, учреждавшиеся в XVII веке при северо- и юго-западных городских старших братствах и состоявшие из учащихся молодых людей, не женатых, вступавших с благословения патриархов и митрополитов в братское общение для выполнения тех же церковно-благотворительных задач, которые осуществлялись в широком виде старшими братствами. Какой поучительный урок содержится в этом отрадном общественном явлении нашей старины (столь неосновательно иногда обвиняемой в пристрастии к «обрядности») для настоящего времени, когда повсеместно замечается в нашей учащейся молодежи полное шатание умов и совести и почти совершенное отсутствие духа истинной церковности. Этот дух должен быть развиваем с самых юных лет, и описанное выше устройство всесословной церковно-приходской школы, по нашему крайнему разумению, должно способствовать этому развитию.
Другой важной обязанностью проектируемого нами приходского собрания должно быть служение делам благотворительности вообще, причем мы полагаем, что действительная христианская благотворительность может осуществляться только на церковной почве и всего удобнее на приходской почве. Показная, шумная, светская благотворительность, не создавая никакой внутренней нравственной связи между дающим и получающим, мало кого может удовлетворить1. Каждый в тайнике души своей сознает, что деньгами нельзя откупиться от величайшей обязанности, возложенной на человека: «нести бремена и тяготы друг друга». Надо также помнить, что, по замечанию опытных филантропов, истинная бедность, стыдливая и скрывающаяся, распознаваться может всего скорее и надежнее именно на церковной почве, когда бедняк знает и уверен, что к нему в дверь стучится добрая рука и по добрым христианским побуждениям. К тому же следует добавить, что церковно-приходская благотворительность требует активного участия всех христиан в приходе, и это «участие всех» и составляет ту школу нравственности, которую может по преимуществу дать «христианский приход». Небольшой объем настоящей статьи не дозволяет нам даже в сжатом виде коснуться всех тех форм и средств, которыми обладает церковная приходская благотворительность. Многовековая история христианской церковной общины содержит столько примеров и способов истинно христианской благотворительности, начиная от вечерей любви (агап), трапез для бедных, и кончая учреждениями самых разнообразных богоугодных заведений, а равно указывает на самую многостороннюю практику в применении христианской благотворительности на деле, при помощи разных должностных лиц, как-то: диаконов и диаконисс, что современная церковная община может из этого богатого источника черпать себе любые образцы учреждений и должностей для воссоздания их и при современном строе жизни. Особенно желательно было бы восстановление по приходам звания диаконисс, которые, по свойственной женскому сердцу деликатности, могли бы свободно проникать в приходские дома для оказания самой разнообразной помощи всем истинно нуждающимся. Для осуществления всех этих просветительных и благотворительных дел наша православная церковная община, очевидно, должна иметь свое церковно-приходское имущество, собираемое по преимуществу в церкви, управление которым и должно быть вверено церковно-приходскому совету.
Но, кроме христианско-просветительных благотворительных и церковно устроительных дел, христианская общительность требует от членов церкви еще братского назидания, поучения, собеседования и в некоторых случаях — братского суда. И нашему православному приходу есть о чем поговорить, есть чему назидаться и поучаться. Печальные общественные явления последних лет в русской жизни нам с ясностью указывают на то, что русская православная семья больна. Болезнь эта слишком сложна, а потому требует обстоятельного диагноза. Мы этого вопроса касаться не будем, а укажем лишь на некоторые выдающиеся болезненные симптомы, а именно: на легкость фактического расторжения брака, на увеличение числа неверующей и недисциплинированной, ни нравственно, ни церковно, молодежи и на увеличение числа православных девушек, предающихся позорному ремеслу. Кто же может помочь этой беде, как не церковная семья, т. е. приход, если бы он существовал в действительности. В такой сплоченной церковной семье, где люди соединены духовным родством и почитаются братьями, несомненно нашлись бы старейшие, опытные и уважаемые прихожане, — и во главе их священник как духовник прихода — которые отыскали бы истинно христианские способы и средства деликатно и участливо вмешаться вовремя в семейную распрю и раздоры, вовремя словом и делом остановить семейную катастрофу и вовремя участливыми расспросами и советами заставить нерадивых родителей приводить своих детей в церковь, где бы эти дети, относясь сознательно ко всему, что в церкви совершается, могли с юных лет подчинить себя спасительной церковной дисциплине, требующей и исправного хождения в церковь, и деятельного отношения к богослужению, и понимания читаемого в церкви Священного писания и молитв, поющихся в ней, и, наконец, исполнения христианской обязанности исповеди и причащения святых Таин. Раз эта дисциплина принята и усвоена с детства, она у большинства людей останется на всю жизнь.
Что же касается до тяжелого вопроса о проституции, то в этом отношении мы ограничимся ссылкою на известную речь по сему предмету сенатора А.Ф. Кони, который, на основании добытого им материала, указывал, что среди петербургских падших женщин и девушек оказался поразительно малый процент из старообрядок-раскольниц. И, как нам удалось выяснить, причиной тому служит забота старообрядческой церковной общины не допускать своих женщин и девушек до позорного ремесла1. Если старообрядческой церковной общине под силу эта нравственная забота о своих сочленах, то, несомненно, она будет по силам и нашим православным возрожденным церковным общинам, которые не только в это важное дело, но и во весь православный обиход могли бы внести освежающую нравственную струю, как, например, простоту в женской одежде, и эта мера намного бы смягчила наши нравы и несколько сгладила бы неравенство в имуществе сочленов христианского союза.
Но всех благих результатов деятельности возрожденного православного прихода за раз и не исчислить! Он таит в себе бесчисленное количество творческих сил, дремлющих пока в ожидании всеобщего пробуждения и просветления. Наши храмы, стоящие теперь большую часть дня замкнутыми и пустынными, могли бы превратиться в истинные светочи христианства, когда в них, кроме часов, предназначенных для богослужения и богомоления, будут, по примеру Константинопольских церквей во времена св. Иоанна Златоуста, собираться: молодое поколение — для изучения начатков веры и для церковного хорового пения, а взрослые — для внебогослужебных чтений и бесед, а равно и для обсуждения своих церковно-приходских дел. Таким образом, храмы на Руси могут быть постоянно открытыми, и вечером, освещенные изнутри, они по нашим деревням, селам и городам будут казаться спасительными маяками и привлекать и во внебогослужебное время верующих православных для дел любви, просвещения, милосердия и назидания. Возрожденный православный приход поможет также православному священнику занять в обществе подобающее его сану положение и сумеет предоставить ему правильную сферу влияния на общественные дела, не только силою священнической свободной проповеди, отвечающей на запросы дня, но и прямым участием в земско-общественной деятельности мирян.
Только при возрожденном и автономном приходе может быть поднят и разрешен в удовлетворительном смысле вопрос об избрании приходами своих священно- и церковнослужителей. Избрание своего духовного руководителя, своего духовника есть неотъемлемое право христианской церковной общины и оно, как и всякое другое право, может временно ослабевать в своем применении, но уничтожиться никогда не может. Приходской пастырь, очевидно, должен быть материально обеспечен и все требы исполнять безвозмездно, и тогда все поводы к мелочным пререканиям сами собой отпадут, как у священника, так и у паствы, и это обстоятельство послужит еще к большему укреплению христианской общительности в приходе.
Нам остается сказать еще несколько слов о том государственном значении, которое кроется в факте возрождения православного прихода. Государство, признавшее христианство господствующей религией, должно заботиться не столько о духовенстве, или же о духовно-гражданском ведомстве, сколько о процветании и укреплении церковных общин, так как существование этих нравственно дисциплинированных союзов, ничего не стоящих государству, заботящихся о своих сочленах, в том числе о своих причтах, значительно облегчает государству задачу провинциального управления.
Так, например, заботы государства о низшей мировой юстиции могли бы значительно быть облегчены, если бы наши возрожденные церковные общины приняли на себя примирительное разбирательство маловажных гражданских и уголовных дел всех тех прихожан, которые обратятся к суду совета приходского, в качестве особого вида третейского суда, а также и рассмотрение всех случаев, вытекающих при исполнении причтами духовных треб. По древнеканоническим правилам, такой братский примирительный суд был всегда вверяем церковным общинам как местным церквам, а из древней русской церковной истории мы знаем о повсеместном существовании на Руси суда братчин («братчина судит — как судьи») по маловажным правонарушениям, возникавшим на пиру, который справлялся церковною общиною (братчиной) в праздничные дни. Это сознание, что церковная община имеет право на мировой братский суд для своих сочленов, оказалось столь живучим, что при начертании правил для приходов Приамурской области в конце пятидесятых годов предоставлен приамурской церковной общине такой примирительный разбор дел своих соприхожан.
При успешной деятельности и жизненной крепости церковных общин может также сильно облегчиться роль государства по отношению к расколу. Люди, сведущие в делах раскола, замечали, что сила раскола лежит в общинной организации его последователей — в том, что в нем само общество имеет прямое и непосредственной участие и влияние на все дела церковные, не исключая и назначения пастырей, — что в расколе, следовательно, предоставлена большая свобода для выражения религиозного чувства. Поэтому и в отношении к расколу общинное устройство православного прихода было бы, с одной стороны, лучшим противодействием раскольнической пропаганды среди народа, а с другой — могущественным средством для привлечения раскольников к православию, каковое средство представляется более целесообразным, чем нынешняя почти бесплодная и дорогостоящая миссионерская деятельность среди старообрядцев.
Нельзя не обратить также внимания и на ту помощь, которую могли бы оказать правительству правильно устроенные, жизнеспособные и самостоятельные православные приходы в годину бедствий, постигающих разные местности России, как-то: неурожаи, землетрясения, наводнения, пожары, распространение заразных болезней и т. п., а также и во время аграрных волнений и беспорядков. На кого могло бы более спокойно и уверенно опереться правительство при раздаче бедствующему населению пособий и разных средств по глухим местностям наших губерний, как не на представительство церковных общин, всюду существующих, прекрасно знающих свое население и пользующихся от него уважением и доверием? Как бы мог вернее и скорее предупредить начинающееся волнение в народе, как не нравственно настроенная и дисциплинированная церковная община?
Этими соображениями мы закончим наши беглые заметки о необходимости обновления православного церковно-общественного строя путем воссоздания православного прихода и укрепления за ним его естественных прав, на пользу общества, церкви и государства. Быть может, в начертанном нами плане воссоздания прихода встречаются ошибки в подробностях, а, может быть, и в масштабе, быть может, какие либо приведенные исторические справки неверны, быть может, некоторые из высказанных пожеланий неосуществимы и неприемлемы, — но в одном мы твердо и непоколебимо убеждены, а именно в том, что для современной России не существует более жизненного, более насущного вопроса, чем «вопрос приходской», ибо не только народ, но и образованные классы всего более нуждаются в духовном оздоровлении, в тесном и органическом сближении между собою и с духовенством, в школе нравственности, которую может дать православный приход. Экономическое благосостояние, развитие торговли и промыслов, установление правильного сельского хозяйства — одним словом всяческие внешние материальные успехи — приложатся естественным путем к нравственно-развитому, сильному духом народу. Вопрос «приходской» есть по преимуществу вопрос совести, а потому пусть каждый, кто бы он ни был, — государственный ли сановник, иерарх церкви, ученый, публицист, скромный деятель, мужчина или женщина, разрешает его по совести, и это будет служить лучшим залогом правильного его разрешения.
