Новый народ святых. Слово в день Всех святых
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
С праздником, дорогие братья и сестры!
Всех вас поздравляю с именинами, поскольку сегодня с вечера и завтра мы празднуем память всех святых и, значит, каждого святого, имя которого вы носите. Это, действительно, праздник всех, всей Церкви. Он не случайно установлен на следующую неделю после праздника Святой Троицы, праздника рождения Церкви, потому что главный плод земной истории Церкви — это рождение нового народа святых, и главное свидетельство истинности Церкви — святость, святость каждого ее члена.
Конечно, Церковь может похвалиться не только святостью. Ведь святость была известна еще в Ветхом Завете. Если бы мы говорили только о святости, забыв о том, как родилась Церковь, какие огненные языки Духа привели ее как новый народ Божий к жизни, если бы мы забыли об этом, мы бы сами остались лишь в рамках Ветхого Завета. Иногда такая опасность у нас с вами существует, дорогие братья и сестры, иногда мы, действительно, как бы оказываемся в стихии ветхозаветной жизни, когда, почитая святых, задачу освящения осознаем как главную и едва ли не единственную в Церкви, как едва ли не единственное дело Божье. Но дело Божье — больше, и Церковь новозаветная — это новый народ святых, народ царей и священников, людей, которые могут приносить Богу жертвы, через которые не только освящаются сами, но и способны освящать мир, способны готовить его к преображению, к наполнению Духом и Светом, что, конечно, было недоступно Церкви ветхозаветной, пусть и знавшей дары Духа, знавшей святость Божью и святость Церкви, хотя еще и ветхозаветной.
Почитание святых в нашей церкви родилось не сразу, дорогие братья и сестры. Вообще, каждому христианину, наверное, было бы интересно ответить самому себе на вопрос: а откуда оно взялось? Мы же ничего не находим в Священном писании Нового Завета о почитании святых! Когда Священное писание Нового Завета говорит о том, что надо воздавать честь тем, кому подобает честь, то скорее всего, там имеется в виду несколько другое. Вы помните, в какой контекст поставлены эти слова апостола Павла? Скорее всего, там имеются в виду какие-то околоцерковные или прямо нецерковные власти и силы, которые требуют себе почитания, и апостол, вполне в еще ветхозаветной традиции, говорит, что власть как таковую надо чтить.
Священное писание еще говорит нам, что мы должны подражать вере своих наставников: Взирая на кончину жизни их, подражайте вере их
. Взирая на кончину жизни их!.. Это значит, что подражание вере святых наставников важно, очень важно, — покуда они подражают Христу. Подражайте мне, как я Христу
, — говорит тот же апостол Павел и не боится этого сказать, потому что он уверен в своей совести, что он всю жизнь свою отдал на служение Христу. Он говорит: Я всю жизнь свою служил Богу в доброй совести
. Потрясающие слова, дорогие братья и сестры! Кто из нас может такое повторить: Всю жизнь свою я служил Богу в доброй совести
, — будучи еще живым, еще не кончив этой жизни?
Здесь есть некая тайна. Ведь апостол Павел прекрасно знал, что все мы много согрешаем
, о чем свидетельствовал и апостол Иаков, и апостол Петр, говоривший: Если праведник едва спасается, то грешник где явится?
Откуда же в церкви почитание святых? Да, мы знаем, что воспеваем нашего Бога как «Бога отцов», но это — традиция еще Ветхого Завета. В Ветхом Завете, мы с вами об этом говорили не однажды, очень важно было почитание Бога отцов и праотцов. Благословен Ты, Господи, Боже отцов наших!
— это слова из Священного писания Ветхого Завета. Некая преемственность веры, некая устремленность вперед к точке «омега» является естественным выводом из такого почитания. К точке «омега», значит, к эсхатону, к тому концу, который открывается Богом, который открывается в Царстве Небесном, пришедшем в силе.
Древние христиане, христиане первых веков, как вы знаете, верили, что вся Церковь Нового Завета свята. Напоминаю вам об этом еще и еще раз и хочу это снова истолковать для вас, ибо без этого понять ничего не удастся. Церковь Христова вся свята, и мы можем сказать о Церкви, что мы — народ святой. Каждый из нас не смеет этого сказать о себе индивидуально, лично. Я не могу сказать: «Я — человек святой», или что я — «святой отец» (смех). Мне тоже очень смешно, когда меня так называют (слава Богу, редко).
Но народ Божий — свят, и народ этот — вы. Никто не может свидетельствовать о себе, иначе станет лжесвидетелем и рискует духовно выйти из народа Божьего. Но почитать Церковь, как святой народ, мы должны, ибо мы с вами верим в «единую святую» Церковь, и никак иначе. И это означает, что народ Божий — свят, что он освящен благодатью Божьей, по дару Христа, и древняя церковь была в этом совершенно уверена.
И вот далее в первом веке, и втором, и в третьем стали почитать мучеников — для того, чтобы укрепляться в вере, и стали почитать их святые останки — мощи, что в переводе на русский язык значит «кости». Но святость мучеников никак еще особо не выделялась из святости всего народа Божьего, который был и есть, и будет, который на земле и на небесах.
Церковь всегда ощущала это свое единство со всеми верными во Христе: и живущими, и отошедшими. Но постепенно, постепенно, постепенно, по мере снижения уровня духовной жизни в церкви, святость живущего на земле народа Божьего, народа христианского стала не очевидной. А иногда, простите, очевидным стало, наоборот, то, что народ этот не свят, за известным исключением. Особенно начиная с Константиновской эпохи, когда чуть ли не все общество, когда целые государства стали объявлять себя христианскими. Никто уже не мог сказать, что это государство, этот народ в государстве свят, поскольку совершались в нем и им многие беззакония, многие грехи: убийства, прелюбодеяния, клевета, измены, поскольку в нем по-прежнему господствовали гордыня, уныние, нищета безмерная и безмерное богатство, стремление к власти и наживе. Да и все прочие искушения были не чужды этим христианским народам, государствам и обществам.
И тогда церковное сознание, вынужденное реагировать на эту очевидность, как бы спрятало истину под спуд. Церковь спрятала истину о своей святости под спуд, превратив ее в литургическую и догматическую идеально-онтологическую правду. В результате эта святость стала восприниматься более как нечто загробно-иде альное или потенциальное, а не актуально данное. И тогда уже никому невозможно стало сказать живущим на земле верующим людям: «Вы получили помазание от Святого Духа и знаете все сами так же, как и мы». Тогда нужно было взять жезл железный в руку и пасти им народ, называвшийся христианским, народ крещеный, но часто непросвещенный.
И тогда епископы, в нормальном случае имевшие изначальные в Церкви особого рода организаторские способности, т.е. харизму управления, которая была признана еще в апостольские времена, но, конечно, поставлена в списки харизм на последнее место, епископы, именно в этом смысле ставшие преемниками апостолов, стали представлять собою Церковь. Так они, начиная где-то с середины II века, постепенно, чему способствовали и условия внешних гонений, были поставлены в ней на первое место. И главным символом их власти стал железный жезл. Жезл для кого? — Для святого народа! Ведь если нельзя уже было сказать всему христианскому народу: Вы получили помазание от Святого и знаете все
, — то его приходилось учить и словом, и делом, причем учить иногда крепко.
И вот тогда в этом дидактическом процессе и понадобились особым образом литургически и канонически выделенные святые, в чинах которых всем можно было увидеть порядок будущего Царства и которых можно было бы поставить людям в добрый пример. Тем более, что это вполне соответствовало господствовавшему тогда эллинистическому менталитету и что всегда среди христиан были выдающиеся люди, всегда были люди более благодатные, более успешные в своем подвиге, более плодотворные в своей жизни и молитве. И таких людей постепенно, постепенно церковная память сама собою выделяла. Особенно это стало важно в те годы и те века, когда нужно было, воспоминая прежних святых и их веру и опыт, формулировать и защищать свое Православие, — в эпоху Вселенских соборов.
А это была внутренне противоречивая задача и такая же эпоха. Ибо тогда вдруг выяснилось, что многие народы, вчера еще жившие вместе, могут разделиться, и от церковного единства могут вдруг отколоться миллионы крещеных и верующих. Тогда выходило, что вчера они были святыми, а сегодня они уже еретики, хотя ничего у них внутри не изменилось. Это — страшная коллизия церковной истории, дорогие братья и сестры!
Все это — признаки упадка и распада, это то, что заставляло церковь новозаветную возвращаться назад, более и более возрождая внутри себя ветхозаветный, и даже часто фарисейски-саддукейский, индивидуалистический и раскольнический дух и стиль жизни. Это отразилось не только на появившемся в начале IV века монашестве. Постепенно, начиная с того же времени, стали появляться христианские храмы, которые все более, более и более напоминали ветхозаветный храм. Это зашло настолько далеко, что мы часто уже не можем признать в изначальном новозаветном устройстве храма храм христианский.
Я вам приведу только один маленький пример. Всем известно, что в нашем Братстве есть люди, которые не ходят молиться сюда, в эту часовню, устроенную по благословению патриарха, говоря, что молиться нужно непременно в храме. Очень интересно, что таких людей не то, чтобы очень много, но и не то, чтобы один-два человека. Меня всегда удивляло, откуда у людей рождается такое сознание? И чего они ищут, приходя в храм? И чего им тогда не хватает, например, здесь? Неужели им не хватает роскошных риз и паникадил, не хватает курений ладана, не хватает высокого иконостаса и золота, не хватает обилия свечей и лампад? Неужели им, в конце концов, не хватает наемных служителей и, как правило, такого же малоцерковного профессионального хора, или им недостает церковного ящика, который давно стал неотъемлемым атрибутом нашей церковной жизни, где все можно купить: молебен, годовое поминовение, крестины, венчание, что хотите — заплатил и спи спокойно?
Не случайно самокритичные христиане сложили множество прекрасных пословиц, поговорок, шуток, вроде известной поговорки, рисующей наше обычное храмовое благочестие: «святой иконостас, моли Бога о нас». Это очень серьезно, дорогие братья и сестры! Сдвиг христианского сознания и церковной жизни в нашей церкви таков, что апостолы, войди они сейчас в наш православный храм (не в худший, нет, а в нормальный, благоустроенный, намоленный и действительно красивый), я думаю, не узнали бы в нем ничего христианского. Даже если апостолы были бы чисто русскими людьми, они были бы страшно поражены, страшно удивлены и тому богослужению, которое совершается сейчас в русских храмах. Я уверен, что их бы за это тут же изгнали из наших храмов, сказав, что они еретики, неообновленцы, ну и вообще всякие там мусульманские жидо-католики. Я действительно этого боюсь, дорогие братья и сестры, я был бы очень рад, если бы это было не так.
В наше время христиане уже не однажды пытались себе представить, что было бы, если бы пришел на христианскую землю Христос. Но об этом я даже и не думаю, поэтому вам не говорю о Нем (может быть, впрочем, вы уже смотрели соответствующие фильмы, которые об этом говорят), я говорю об апостолах, о первых христианских поколениях, и при этом не залезаю вглубь. Так, я не знаю, например, на каком языке мы бы объясняли апостолам свое православие. Я не знаю, как бы они отреагировали, если бы мы стали говорить с ними о том, что Христос «сугуб естеством, но не ипостасию», — об этой тайне знают только клирошане, которые поют богородичны. А если бы мы стали объяснять апостолам, какого «гласа» этот «богородичен догматик», то это было бы, наверное, уже искушением сверх сил.
Дорогие братья и сестры, я совсем не хочу вас просто так смешить. Я хочу, чтобы в этот праздник вы всерьез подумали о всех святых и о святой Христовой Церкви!
Понятно всем, что есть некая видимая трагедия христианской истории и культуры, и не может ее не быть. Не случайно же мы с вами изначально носим в себе обетование «второго» Пришествия и всего того, что с ним связано. Но нам нужно подумать, как нам уже сейчас, не дожидаясь апокалиптических язв и ужасов, возродить христианскую жизнь, как нам ее посильно обновить для того, чтобы мы могли, не оборачиваясь назад, не оправдываясь ни пред кем, исповедовать свою веру в единую святую соборную и апостольскую Церковь, Церковь живого Предания и живого Писания, Церковь как хранительницу божественного Откровения и Богопознания во всей вселенной.
Мы с вами, сделав малый шаг вперед в этом направлении, должны очень хорошо понимать, что все это значит. Мы должны понимать, что движение по прежней траектории больше невозможно, иначе мы совсем потеряем всякие черты христианства и, в лучшем случае, вернемся в Ветхий Завет. А ведь если говорить еще серьезнее, то и не в Ветхий Завет, а в некое смешение ветхозаветного законничества и прямого язычества, ибо Ветхий Завет имел в себе соль, он решал святую задачу, он должен был возвестить пришествие Мессии и дождаться Его, и он это сделал. А что делается у нас?
Нельзя не почитать всех святых, дорогие братья и сестры, ибо почитание всех святых есть почитание единой святой, соборной и апостольской Церкви. Но наше почитание всех святых, которое часто могло бы (увы, только могло бы) быть более совершенно, чем почитание того или иного святого в отдельности, часто ничего нам не говорит, и мы не видим в этом замечательном дне ничего особенного. Если спросить простого нормального христианина: «Что такое день Всех святых?», и если он может об этом подумать, то, подумав, он скажет, наверное, что это день, после которого начинается Петров пост, или что это день, когда заканчивается пение Триоди Цветной, или что-то в этом роде, вокруг этого. Ну, какой-нибудь семинарист вам, конечно, еще скажет, что это — день ангела всех и вся крещеных людей.
Дорогие братья и сестры, может быть потому поныне и молчит наша церковь, что она не осознает, прежде всего, самое себя? Ведь проповедовать в этот день, уверяю вас, очень трудно, как и вообще теперь в церкви проповедовать необыкновенно трудно. И часто честные священники молчат: кто из-за страха, а кто из-за угрызений совести. Молчат не только равнодушные и бездарные, и случайно попавшие на эту «должность», на «работу» священника, — молчат и талантливые, и образованные, и ревностные! Потому что говорить невесть что не хочется, а говорить по существу трудно и страшно. Представьте себе, что сейчас сюда входит церковное начальство (это невозможно, но представьте себе): смог ли бы в этом случае кто-нибудь, даже я, сказать то, что вы сейчас слышите? — «Любити убо нам, яко безбедное страхом, удобее молчание, песни же ткати спротяженно сложенныя неудобно есть…»
Как в этот день Всех святых нам с вами не вспомнить древние псалмы, хотя бы всем известный 136 псалом: На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона
. Наверное, нам тоже нужно было бы, вот, прямо с первого же дня Петрова поста начать плакать о Церкви, начать плакать «о себе и о детях наших», и о нашей истории, и о нашем будущем. Потому что величайшая святыня, величайшая жемчужина Небесного Царства нами как бы потеряна или ушла вместе с градом Китежем куда-то на дно, и найти ее сложно, она пребывает лишь в некоей мифологизированной памяти церковного народа.
Нам с вами, дорогие братья и сестры, более всего надо думать об этом и плакать об этом, и каяться за себя и за других. Это надо делать именно нам, если мы вообще хотим что-то сделать для возрождения Христианства, для возрождения Православия, для обновления нашей святой Церкви. И наверное, нам надо было бы при этом оставить все, чтобы последовать за Христом в поисках драгоценной жемчужины Христовой Церкви. А мы продолжаем искать духовных наслаждений, духовных песен, духовных ритмов. Мы продолжаем осуждать историю и наших современников, которые не живут по-христиански в Христовой Церкви, сами не сделав того, что заповедует нам Бог.
Конечно, что бы мы ни сделали для Бога и Церкви, все будет яростно отрицаться, все будет вызывать все более и более тяжелые гонения и страдания. И если мы не будем к этому готовы, мы никогда ничего не сделаем. То, что мы с вами успели сделать за последние десять-двадцать лет, — это, повторяю, лишь первые шаги, это лишь то, без чего нельзя ничего начинать, это выход на старт, а не подход к финишу. Если не делать того, что мы с вами делали до сих пор, то вообще нельзя по совести находиться в Церкви, нельзя совестливо по-христиански жить, нельзя смотреть друг другу в глаза без лжи и лукавства, без лицемерия и ханжества, без тех вещей, которые заполонили христианскую жизнь и закрыли от глаз людских святыню Христовой Церкви.
Но люди выходят на старт не для того, чтобы там покрасоваться в интересной позе, а для того, чтобы потом бежать и выигрывать, о чем и говорит нам апостол Павел: Так бегите
, — бегите на этом духовном ристалище и получайте венец нетленный. Если люди, желающие получить тленный венец и тленную земную славу, отдают всю свою жизнь для такого бега, то почему мы не делаем этого для обретения нетленного венца и славы нетленной? Почему мы боимся быть самими собою? Почему мы сохраняем лишь свое спокойствие? Как будто мы призваны жить лишь для себя, как будто наше жительство не на небесах! А святой апостол Павел нам говорит: Никто из нас не живет для себя и не умирает для себя, но живем ли мы, умираем ли, мы всегда Господни
. Вот это — финиш, это — тот Фавор, который нам был уже показан когда-то, но до которого нам надо теперь долго и трудно идти и к которому мы и пойдем тогда, когда призовет нас к этому Господь, нас, вышедших уже на старт.
Пусть же, дорогие братья и сестры, этот день и воспоминание Всех святых, святых ведомых и неведомых, святых, определенных не соборами, не синодами, не другим каким-то человеческим суждением или властью, а Самим Богом, Его Словом и Духом, пусть память этих святых будет для нас питательным корнем в нашей церковной жизни и в нашем служении!
К слову сказать, так Господь судил, что я лишь сегодня узнал, когда в церковной истории впервые произошла официальная канонизация. Я был поражен этим, хотя прежде считал, что церковную историю все-таки как-то знаю и чувствую. Я был поражен, что это произошло лишь во второй половине XIV века: первая известная нам официальная канонизация — это канонизация св. Григория Паламы, случившаяся в 1368 году. А до этого никогда и нигде, представьте это себе, не было официальных канонизаций святых! Если народ кого-то чтил, того и чтила церковь, тому составлялись молитвословия, того и призывали для молитвы, молитвенной помощи. Но никому никогда прежде церковное начальство не указывало, кого чтить, а кого не чтить. Посмотрите, сколько копий сейчас ломается в связи со всякого рода «канонизациями», люди готовы даже разделять церковь по этому признаку: канонизирован Николай II или не канонизирован, канонизированы официально новомученики или не канонизированы, и сколько, и как, и т.д., и т.п. До чего же мы, братья и сестры, пали, до какой степени мы оказались бесчувственными к проповеди Христовой!
В заключение скажу лишь еще об одном. Сегодня к нашей радости, к нашему счастью впервые после Пасхи закончили свою Светлую седмицу еще несколько групп новопросвещенных, воцерковившихся в день Святой Троицы. Некоторые из них находятся здесь, хотя, к сожалению, не все. Действительно, тем, кто входит сейчас в Церковь, важно понять, куда они входят, важно проникнуться благоговением перед образом святой Церкви, хотя бы начиная с этого праздника Всех святых. Но они же должны и понимать, что затемняет лик церковный. Они сразу должны это верно понять и сразу это верно оценить, чтобы потом им не смущаться, как «откровением», какими-то публикациям в газетах и какими-то разговорами, чтобы ничто не могло их выбить из Церкви: ни личные грехи, ни грехи церковных деятелей любого ранга, ни грехи христианской истории. Они должны быть в Церкви, они должны жить в ней, зная, что эта жизнь может и должна быть для них откровением вечности.
Давайте же порадуемся за них, что у них еще все впереди! Они, делая первые шаги в глубину чистейших церковных вод, имеют возможность не путать мутные мирские потоки с этими кристально чистыми водами. Пусть они живут в этой святыне, в этой чистоте, на этой глубине и в этой высоте! Пусть они живут и приносят плод — для себя и для других, чтобы Церковь наша могла достойно обновиться, возродиться и служить здесь и сейчас так, как это было ей дано по дару Святого Духа и по дару Христову Богом — нашим единым Небесным Отцом!
Аминь.
5 июня 1999
