Мой путь к Богу и в Церковь.
Свидетельство
«Я увидел смерть своей души… и я пришел»
В моей семье нет верующих. Мои деды были убежденными сталинистами и ими же и умерли. Один из них работал в МВД, другой в КГБ, оба были полковниками. Моя мама — полковник МВД. Отец умер в 33 года, когда мне было 10 лет.
Так или иначе, но с самого детства я тем или иным образом касался людей церковных: это была и соседка по коммунальной квартире, и знакомые, и знакомые знакомых. (Однажды, уже будучи юношей, я даже прожил почти месяц при храме в селе Васькнарва, на границе Псковской области и Эстонии, священником там был о. Василий). И всегда в этих людях меня поражали их внутренний покой и ощущение света и радости, от них как бы исходящих.
Крестился я сознательно в 27 лет, но сказать, что я действительно осознавал этот шаг во всей его полноте и ответственности, я не могу. Скорее этот шаг был интуитивным. Затем были встречи со многими и различными людьми, которые потом почему-то становились верующими. В этом смысле жизнь меня, конечно, баловала: те люди, с которыми я сталкивался в своей жизни, были всегда «звезды» в том или в другом. Одни были интеллектуалы, другие имели великое сердце, третьи… в общем, я сам удивлялся и радовался тем, среди кого я жил, — это был сияющий небосклон. Но то, что они становились христианами, ставило меня в тупик. Я не мог понять, как и зачем свою высоту нужно облекать в какую-то форму, выстаивать часами на службе, креститься, кланяться, когда и так все вроде понятно: Бог — есть, мы в Него, конечно, верим, чего же еще?
Потом… Потом я вдруг понял, что разрушаюсь, т.е. начинаю просто физически гнить: я стал чувствовать запах гнили, исходящий от меня. К этому времени я стал совершенным алкоголиком, я пил уже почти 20 лет (да еще и курил), и доза все увеличивалась. Сначала, когда я был школьником, это было пиво, потом — вино, и наконец, водка, — каждый день! Я потерял семью, вернее, сам разрушил ее, работу, став работать только на то, чтобы было на что выпить. Потом, пьяный, я пытался убить жену, но соседи вызвали милицию. Так я оказался в тюрьме. Там, когда меня однажды выводили на работу, сокамерники попросили меня найти что-нибудь почитать. И вот, убирая помещение, я открыл один из шкафов и увидел там ряд книжек в мягких обложках. Я взял, не глядя, сколько уместилось в руке, и засунул за пояс. Когда я вернулся в камеру, оказалось, что одна из этих книжек была Евангелие — оранжевая такая брошюрка. И читая там Евангелие, я почувствовал, что что-то произошло: я увидел себя перед Богом. Я почувствовал холод, мрак и одиночество жизни вне Бога. Я узнал свой ад. Это когда ты — как бумажка, гонимая ветром, которая считает, что она есть для жизни, раз она сама так думает. Но для жизни-то ее нет, она даже и не мусор, который все же убирают, ее и для ветра-то нет: он, ветер, и так дует, есть ли бумажка или ее нет. В этой кажущейся такой живой на ветру бумажке я увидел свою смерть — нет, не физическую смерть, а смерть своей души.
Потом… потом стало происходить то, чему бы я не поверил еще за год до этого. Алкоголизм отошел от меня. Сейчас я не пью ни грамма и не курю, выстроились отношения с теперь уже бывшей женой (она развелась со мной, когда я сидел), сын радуется и ждет наших с ним встреч, появилась работа.
Не могу не рассказать о том, как я пришел на оглашение в этот последний раз (я начинал оглашаться до этого два раза, но оглашения не завершил — всё из-за водки, как я думал).
Иду я как-то на платформу (на ж/д станции, где я живу), спешу на работу. Смотрю, стоит на ней один мой знакомый, человек верующий, но лично мне несимпатичный, и так мне не хотелось ехать с ним до Москвы… но, думаю, то, что он хочет быть христианином, стоит того, чтобы переступить через собственную «жабу» и в этом быть с ним рядом. В общем, подошел я к нему:
— Привет.
— Привет.
— Куда едешь?
Оказалось, едет он на Покровку, в помещения Высшей школы, помогать делать там ремонт. Ну, думаю, хорошо бы, конечно, с ним туда съездить, посмотреть, как там и что. В свое время я делал там белый шкаф в туалете, над унитазом, вот и думаю: как он там? Вот только на работе будет визг, крик: почему опоздал? Поэтому, думаю, в другой раз как-нибудь съезжу.
Едем мы, едем, перед самой Москвой я все же решил — пойду с ним на Покровку, а на работе пошумят, конечно, но, думаю, поймут, когда я объясню, что и как. Идем мы с ним по бульвару от «Чистых прудов», и хорошо так — утро, лето, солнце, и тут что-то меня смутило, и я, обернувшись, вижу идущего шаг в шаг с нами Витю К. «Здравствуй, А., — говорит Витя, — приходи к нам на оглашение». (Меня, помню, так поразило, что через столько лет он помнит мое имя!). Я спросил у него: «Когда?» А он говорит: «Сегодня и приходи». А это был как раз понедельник, в этот день о. Георгий вел группу некрещеных. И я пришел.
А.Б.
1 марта 1999
