По страницам старых изданий
Читатель «Православной общины» уже, должно быть, привык, что некоторые материалы, помещаемые в разделе «История церкви», касаются не столько истории, сколько современности, а мысли и оценки церковной жизни, содержащиеся в них, подчас парадоксально относятся к сегодняшнему дню даже больше, чем многие из тех, что рождаются сейчас (как в известной в недавние времена песенке: «Бояться автору нечего — он умер лет сто назад»).
Хотя материалы этого номера — знаменитая записка 32-х петербургских священников «О необходимости перемен в русском церковном управлении» и статья К. Перевозникова «Почему молчит духовенство», впервые появившиеся на страницах «Церковного вестника» в марте 1905 г. — очевидно касаются самых, может быть, болезненных сегодня тем, они требуют некоторого исторического комментария.
«Предстоящее освобождение религиозной совести», о котором говорится в «Записке», — это «знаменательный», по выражению С. Ю. Витте, (Витте С. Ю. Воспоминания. т.2. М. 1964), указ о веротерпимости, вышедший 17 апреля 1905 г., — ровно через месяц после опубликования статьи. Что же необходимо церкви, чтобы быть собой в новых для нее условиях свободы совести? — ответ, который предлагают авторы «Записки», достаточно прост — свобода, и прежде всего — независимость церкви от государственной опеки, от порабощенности государственным и иным нецерковным интересам.
Казалось бы, в Русской церкви давно восстановлено патриаршество, она независима от государства, и значит, та свобода церкви, которой требуют авторы «записки», обретена… Но вот история учит нас, что часто именно в те моменты, когда Русская церковь занимала по-видимости наиболее сильное и независимое положение, она и оказывалась игрушкой в руках чуждых ей сил и властей.
Поэтому сегодня, когда Россия, как и тогда, в 1905 г., с трепетом ожидает вступления в действие нового закона о свободе совести — но уже совершенно другого по духу и по смыслу — вопрос о церковной свободе снова встает во всей своей полноте. Горько видеть, что церковь, как заметил недавно в частном разговоре один девяностолетний священник, как никогда поддается на искушение властью и как никогда оказывается в союзе с государством. Почему же это происходит? Записка петербургских священников предупреждает: мало восстановить патриаршество и внешнюю независимость церкви — необходимо «восстановить в полноте и неприкосновенности каноническое церковное устроение, воспринятое по преданию апостольскому», то есть «пастырское служение епископа… совместно с сонмом пресвитеров… и перед лицом народа… в общении всего тела Церкви… в пределах сравнительно малой в численном и территориальном отношении церковной единицы…». Такое каноническое управление должно дать «широкий простор соборности в церкви», которая «корнями углубляется в самостоятельную, широко развитую жизнь приходов…». В противном случае «золотая шапка патриарха» послужит лишь усилению в церкви власти внешне-административной, а не подлинно духовной и церковной, а значит, ни внешняя, ни внутренняя свобода церкви и в церкви достигнута так и не будет…
Статья К. Перевозникова «Почему молчит духовенство» как раз и освещает проблемы церковного устройства изнутри. Вот уж действительно и по сей день — если благочинному «не понравится ваша физиономия», вам уже не поможет ни Синод, ни патриарх… Духовная власть, давно ставшая почти лишь административной, продолжает заявлять себя духовной, и в результате откровенное беззаконие и произвол церковных властей, в отсутствие — опять-таки и до сего дня — достойного церковного суда, цинично прикрываются словами о «святом послушании». Сейчас доходит до того, что административное решение, например, об отлучении от церковного общения искусственно отделяется от духовной стороны вопроса: решение принимается епископом административным путем, даже без личной встречи с отлучаемыми, а духовник, принимающий покаяние, — то есть тот, кто только и может судить о его искренности и действенности, — не может принять решения о восстановлении их в общении. В результате все более возвышается и торжествует во внешних видимых границах церкви Карфаген лжи.
С другой стороны, эта короткая статья отвечает на вопрос — почему только 32 российских священника из 70 000 подписали «Записку»? Почему она, как и вышеупомянутый указ о веротерпимости, прозвучала как «гром среди ясного неба» (Киреев А. Итоги работ предсоборного присутствия. В сб. «Запросы современной церкви», СПб., 1906. ), хотя идеи, в ней высказанные, «носились в воздухе»? (Преображенский И. В. Вступительная статья. В сб.»Церковная реформа», СПб., 1905)
Это снова возвращает нас к дню сегодняшнему — неужели и сейчас, как пытаются нас убедить, только несколько священников, заклейменных «неообновленцами», всерьез задумываются о необходимости реформ? Нет, утверждал 80 лет назад К. Перевозников, конечно же, это не так, но чего можно ожидать от духовенства, если сегодня даже свое особое мнение священника по поводу, например, того же закона о свободе совести оценивается как предательство Церкви (sic!), что слишком напоминает известное «любой шаг в сторону будет рассматриваться как побег»?
К сожалению, гораздо менее, чем публикуемая ниже, читателям может быть известна вторая записка тех же 32-х столичных священников (О составе церковного собора. 2-я записка группы столичных священников. Церковный вестник. 1905, № 20). Но о ней тоже стоит напомнить. Она появилась в печати 26 мая 1905 года и была их реакцией на уже не однажды произнесенное в прессе утверждение высшего духовенства о том, что будущий Поместный собор будет собором епископов. Ясно, что такой Собор не принял бы никаких реформ, а потому в своей второй записке они приводят подробное разъяснение следующего из Писания и канонов церкви понимания соборности как выборного представительства всех чинов народа Божьего. Эта записка, написанная вдогонку первой, появилась, правда, уже тогда, когда были включены все тормоза для того, чтобы остановить движение реформ. История свидетельствует, однако, что их труды оказались не напрасными, — собор состоялся, был действительно выборным и внес в жизнь церкви большие перемены. Однако из-за препятствий и проволочек время было упущено — собор состоялся слишком поздно и решения его остались во многом нереализованными. Все это, с одной стороны, должно вселять в нас надежду, что и сегодня усилия тех, кто жаждет церкви, построенной по заповедям Христа, не останутся бесплодными, а с другой, — напоминать и о нашей ответственности: кто знает, что было бы с Россией, если бы собор состоялся вовремя? Поэтому, обращаясь к дню сегодняшнему и помня, что поставлено на карту, скажем себе и друг другу: Стучите, и отворят вам
(Мф 7: 7). А иначе все более будет возвышаться и торжествовать во внешних видимых границах церкви Карфаген лжи.
