Тезисы о самых неотложных пастырских нуждах нашей церкви
(ещё раз к вопросу о традициях и реформах в ней)
Сначала необходимо сказать несколько слов об основных понятиях. Христос — всегда и вовеки Тот же
, говорит нам Писание. Но подобно тому, как Его Отец доныне делает
(творит), так и Он делает
. Об этом «делании» Отца еще в Ветхом завете было сказано: Ты обновляешь лицо земли
. А в Новом завете оно осознается через действие Духа Святого в контексте Пятидесятницы (см. тропарь 3-го часа). Пятидесятница же — день рождения Церкви.
В сознании христиан Церковь всегда ассоциировалась с продолжением Боговоплощения. Она сама — живое «Тело Христа». Эта жизнь, в Духе Святом, проявляется в постоянном ее обновлении. Об этом писал апостол Павел, особенно в Послании к римлянам см. 7:6, 12:2, 6:4 Говорили об этом и святые отцы: «Церковь всегда обновляется», т. е. реформируется, («Eccklesia semper reformanda» (лат.) — по словам св. Киприана Карфагенского, которые повторил св. Иоанн Златоуст). Если Церковь не обновляется, не реформируется, то Она уже не есть живое Тело. Если в церковной жизни нет места творчеству, это означает, что из нее ушел Богочеловеческий дух, тот дух, о котором один из лучших православных мыслителей сказал: Дух есть творческая активность. Всякий акт духа есть творческий акт. Но творческий акт субъективного духа есть выход из себя в мир. Во всяком творческом акте привносится элемент свободы, элемент, не определяемый миром. Творческий акт человека, всегда исходящий из духа, а не от природы, предполагает материал мира, предполагает множественный человеческий мир. Он исходит из духа мира и вносит в мир новое, небывшее
Н. А. Бердяев «Смысл творчества»
Но то же действие Духа Святого в Церкви, ведущее ее по пути постоянного обновления, называется церковным Преданием, или традицией (Traditio — лат.). Предание Церкви — это ее духовный опыт, который не должен быть забыт или умален. В нем — все наше Богопознание, весь церковный гносис. Но не забудем, что он, как творческий акт духа, имеет две стороны: восхождение и нисхождение. Дух в творческом порыве и взлете возвышается над миром и побеждает мир, но он также нисходит в мир, притягивается миром вниз, и в произведениях (продуктах) своих сообразуется с состоянием мира
(там же) Поэтому полноте церковного Богопознания соответствует полнота церковного Божественного Откровения, полноте церковного Священного Предания — полнота церковного Священного Писания, полноте действия Св. Духа в Церкви — полнота действия божественного Логоса, Божьего Слова, полноте церковного гносиса — полнота церковного профетизма. Именно поэтому мы, начиная с катехизиса, неизменно утверждаем их единство.
Единая Традиция Церкви выражается во множестве церковных традиций, но заметим, что никогда эти традиции в своей совокупности не бывают тождественны Единой Традиции, полноте Священного Предания Церкви.
То же можно сказать об обновлении, о реформе Церкви, полнота которой никогда не бывает тождественна сумме конкретных церковных актов обновления, конкретных реформ в Церкви.
Как сохранение полноты церковного Предания, так и всякое обновление и реформа в Церкви требует синергии, т. е. глубинного сочетания и единения божественной и человеческой силы, богочеловеческого действия. В них всегда есть и должен быть элемент Божьего дара, дара благодати и, с другой стороны, человеческой силы, заботы, ответственности. Но, как известно, где нет рамок, там нет и ответственности. Это следует помнить каждому человеку, желающему исполнить слова апостола Павла: Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим
2 Фес 2:15 Как антиномична сама синергия в Церкви, так же антиномичны в ней эти дар и ответственность, свобода духа и человеческие рамки. Но одно без другого не существует.
Здесь уместно и своевременно вспомнить и некоторые примеры нарушения этого принципа. Легко злоупотребить в церкви как свободой, вырождающейся в таком случае в произвол и хаос, так и порядком, чином, правилом, каноном, формулой таинства и догмата или еще какой бы то ни было ограничительной и охранительной рамкой, некогда сложившейся в Церкви благодаря усилиям входяших в нее людей, но легко вырождающейся в тот же произвол и хаос, в фарисейство и законничество, стоящие ниже ветхозаветного уровня закона.
С одной стороны, мы видим различные оттенки псевдохаризматизма, начиная с древнего монтанизма и кончая современным «младостарчеством», кликушеством и «ферапонтовщиной». С другой стороны, сталкиваемся со всякого рода папистскими и цезарепапистскими тенденциями в нашей церкви, которые могут затрагивать не только императоров, патриархов или иных епископов, но и священников, монахов и мирян. Здесь же коренится главная причина подавления «нестяжателей», неудачи реформы патриарха Никона и «страха ради иудейска» мертвящие окрики, доныне исходящие от церковного начальства даже на уровне малых приходов и монастырей.
Тем же произволом и хаосом, псевдохаризматизмом и агрессивным фарисейством отличается исток всякого сектантства, будь то сектантство старообрядствующее или обновленческое. Давно должно быть уже ясно, что Церкви нужны порядок, чин и обряд без «старообрядствования», как и обновление без его темного двойника обновленчества, т. е. без безответственности в руководстве и предательства своих же братьев и сестер ради достижения лишь собственных целей.
В заключение первой части надо сделать еще одно замечание. Обновление в Духе Святом не может быть односторонним. Оно касается как всего мистического, поныне творимого и творящего мира Божьего, т. е. Церкви с большой буквы, так и церкви с малой буквы, как каноническо-сакраментальной институции. Оно осуществляется в последней также не однонаправленно, но всегда одновременно как «сверху», исходя от иерархической церковной структуры, так и «снизу», от народа церковного, в соответствии с его верой и по его просьбе.
Итак, церковь живет действием Святого Духа и потому живет своим апостольским и святоотеческим преданием. Традиция и традиции Церкви сохраняются и продолжаются, но их никому не позволено нарушать. Но будучи живыми, они носят творческий характер, хотя и вынужденно должны применяться к данным обстоятельствам места и времени. О творческом характере церковной традиции прекрасно сказал в «Путях русского богословия» о. Георгий Флоровский: ... неистощимая сила отеческого предания в богословии всего более определяется тем, что для святых отцов богословие было делом жизни, духовным подвигом, исповеданием веры, творческим разрешением жизненных задач
. Исходя из всего сказанного нельзя не признать, что все церковные реформы должны быть традиционны, а церковные традиции должны быть обновляющими и обновляющимися, что суть церковного Предания (Традиции) есть обновление (реформа) Церкви по действию Святого Духа.
О конкретных формах или способах реализации этой задачи должна думать и выносить решение сама Церковь посредством своего соборного разума во всей его широте, глубине и высоте (это не значит, что во всех конкретных случаях обязательно — решением Вселенского или Поместного собора, Синода или Патриарха). Но любое решение Церкви должно рождаться, исходя из полноты опыта евхаристического собрания Церкви в единстве со своим епископом.
Теперь перейдем к самым неотложным пастырским нуждам нашей церкви. Не имея возможности здесь все пояснять (тем более, что уже не однажды мы это подробно обсуждали), ограничусь тезисным их перечислением.
Сейчас есть особая нужда в объединении и единстве разорванных частей нашей традиции. Нам необходимо не просто вернуться к тому, чем и как жила наша церковь в XVIII — XIX веках, но реально выявить в себе черты наследников всей целостности двухтысячелетней традиции, не забывая при этом о необходимости открыться к новому опыту как XX столетия, так и будущего. Пока же мы отброшены назад, к уровню конца XVIII — начала XIX века, но надо преодолеть все разрывы и достичь полноты жизни, уже открытой Богом для нас и в России, и за рубежом, как в русской диаспоре, так и в других церквах. Именно для этого нам необходимо обновление, нам необходимы реформы. Мы остро нуждаемся в реформах для достижения и адекватного выявления в церковной жизни (но не только храмовой) полноты и единства духа и смысла, а также их действенности (а не просто юридической действительности) во всех членах Церкви во всей их жизни.
В нашей Русской православной церкви уже имеется некоторый опыт таких достижений, пусть часто еще сокровенный, есть и попытки применения общецерковной традиции к современным условиям, хотя они, конечно, не обязательны для всех и может быть еще не во всем и не всегда правильны. Но в наше время в церкви надо приветствовать все искренние пастырские поиски, откликающиеся на требования жизни.
Это касается всех сторон церковной жизни.
Начнем с миссионерства и катехизации. Здесь бросается в глаза то, что эта деятельность, главным образом, должна быть обращена к людям взрослым, сознательным, которым нередко надо не вернуться в церковь, а впервые войти в нее.
Чтобы справиться с этой уникальной в нашей истории задачей, надо объединить весь опыт, все силы и средства, имеющиеся сейчас в церкви на этом поле деятельности. Для этого необходимо воссоздать Православное миссионерское общество, которое могло бы быть и преемственным к тому, которое существовало со времен свт. Иннокентия Московского, и в то же время новым, приспособленным к специфике нашей эпохи, но избегающим каких-либо ярлыков и агрессии. (Проект Устава такого общества уже разработан и опубликован — см. «Православная община», 1993, № 1-3).
Необходима не только новая миссия, но и новая система катехизации как целостного и последовательного научения всем основам православной веры и жизни, для чего обычно нужен хотя бы год работы с каждым катехуменом (оглашаемым). Это необходимо всем взрослым членам Церкви. Не забудем, что католический архиепископ Кондрусевич уже благословил годовую катехизацию в России, обязательную для всех желающих креститься в этой церкви. Нормальная катехизация должна быть групповой и тем не менее личностной.
Следующая важнейшая область церковной жизни — приход и храм.
Приход в наше время не может игнорировать новую миссионерскую ситуацию, он сам должен обретать миссионерские черты, становясь подлинно миссионерским, более открытым внешне и внутренне, духовно более целостным, обращенным к каждому, кого бы ни привел Господь на его порог. Для этого он должен накапливать свои силы и средства, становится в своем облике более общинным и одновременно личностным. Это, в частности, означает, что он никогда не должен быть слишком большим.
Приход должен поддерживать все виды духовной и всякой иной живой христианской связи между всеми (полными и неполными) своими членами, поддерживать в своем составе существование разных малых групп, подобщин и братств.
На приходе необходимо обновить отношения между клиром и мирянами (верными, лаиками), восстановить на основе евхаристического собрания церкви реальную местную церковь, которая стала бы твердым фундаментом соборности общецерковной. На этой же основе возможно восстановление древних, но и сейчас полезных церковных традиций — наличия в каждом городе своего епископа (а в мегаполисах и в каждом районе — хотя бы викарного), избрания клира всех степеней на общем собрании всех верных, т. е. полных членов своего евхаристического собрания, для чего нужно восстановить само это членство и сами эти собрания верных, в том числе во внебогослужебное время.
Приход должен стать своим домом для всех прихожан, которые должны реально почувствовать, что они — братья и сестры во Христе, при всем многообразии характеров, жизненных ситуаций и личного опыта.
И в богослужении надо укрепить реальность соучастия и сослужения всего народа Божьего как царственного священства, как особого рода удела Божьего. Поэтому клир не должен быть отделен от остального народа Божьего, как и алтарь от остальной Церкви. Вероятно, этому будет способствовать установление в новых храмах низких иконостасов и служение при отверстых царских вратах, как это делается во многих православных церквах русской и нерусской традиции за рубежом.
Неуместны в этом же контексте и «тайные» от народа Божьего молитвы. Почти все священнические молитвы написаны от лица всего народа, «устами» которого является предстоятель, и следовательно, как того требуют и каноны, их надо читать вслух и на своем месте, которое во многих случаях ныне потеряно. Нельзя тут не подумать и о том, что для нас в Церкви значат слова «изыдите оглашенные, изыдите!», и в связи с этим вновь устроить тот изначальный святоотеческий порядок, чтобы все таинства совершались только в присутствии и при соучастии общины верных.
В целях полноты сослужения и соучастия всех верных в богослужении, особенно мистериальном, таинственном, надо удалить все искусственные препятствия для восприятия смысла и духа церковных молитв. Это заставляет нас вспомнить, в частности, те решения Московского поместного собора 1917-1918 гг., которые рекомендовали употреблять в богослужении русский и украинский языки, но конечно, только по просьбе приходов и с благословения местного архиерея.
Необходимо вновь объединить все таинства вокруг Крещения и Евхаристии. Да и эти два таинства должны быть максимально приближены друг ко другу. Надо восстановить практику крещальных и венчальных литургий, разобраться в порядке и соотношении общей и частной исповедей, литургического и аскетического постов и т.д. Необходимо возродить значение… чтения Писания за богослужением и изъясняющей его проповеди. Это касается и языка чтений, и содержания проповедей и формы, и места, и времени того и другого. Чтение Писания лицом к народу на понятном языке и непосредственно за ним следующая проповедь — крайне необходимы во всяком, а тем более миссионерском и ведущем подлинную и полную катехизацию приходе.
Конечно, всему этому надо учить. Мы не можем не видеть кризис детского и взрослого христианского образования, не видеть необходимости и дифференциации и поддержки многообразия форм, для чего нужны свои новые программы и учебные пособия, даже создание новых по сути предметов, типа педагогики и психологии, катехетики, миссиологии, христианской антропологии, апологетики и т. д.
Мне хорошо известен опыт девяти форм церковно-просветительских учреждений при нашем приходе и Сретенском братстве и с уверенностью скажу, что многим людям есть чем поделиться ради пользы Церкви.
Еще необходимо смело возрождать традиции церковной диаконии и благотворительности, восстанавливая единство, как теперь снова говорят, «таинства алтаря» и «таинства брата», для чего не обойтись, как это уже и бывало в церкви на протяжении многих столетий, без служения диаконов вне храма, а может быть и диаконисс.
В области церковной этики и аскетики срочно требуется восстановление самих аскетических принципов в христианской жизни (смирения, послушания, нестяжания, целомудрия, воздержания, трезвения и т. д.), а не механическое использование одних устаревших форм. Аскетика не должна смешиваться с этикой и мистикой. Все в этой области вновь должно быть возведено к нашему Единому духовному Отцу — Богу (а лишь потом — к духовным отцам и старцам). Нельзя равнодушно смотреть на расцвет в нашей церкви суеверной псевдомистики, псевдодуховничества и псевдостарчества. Ограничимся пока лишь названным, хотя можно было бы продолжать и продолжать. Это не удивительно. Наша церковная жизнь находится в глубоком кризисе, наша церковь в беде, ныне в ней и над ней «Бог плачет» (о. Веренфрид ван Страатен). И решать эту проблему надо целостно, не односторонне и не только привлечением финансовых или иных сил и средств мира сего.
В заключение подчеркну еще раз, что все реформы должны служить укреплению духовного единства Церкви в многообразии жизненных ее форм, но они не должны приводить к полному единообразию. Их необходимо осуществлять с благословения нашей иерархии — Собора наших епископов, Синода, Патриарха, но и не против воли народа, церковных пресвитеров и прихожан. В какой степени то или иное дело или изменение в формах церковной жизни приемлемо для народа Божьего, в такой лишь степени оно и полезно для церкви. То есть нам следует судить по потребностям пастырской деятельности, исходя из того, что полезно Церкви, что правдиво и праведно, что ведет к Богу, к совершенству в Любви, Свободе и Истине.
10 ноября 1994
