Успение — это знак надежды. Об успении и воскресении
Проповедь
18 мин.
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Дорогие братья и сестры во Христе, вчера мы с вами говорили о празднике Успения и в связи с этим говорили о тайне жизни и смерти, потому что именно этот праздник заставляет нас задуматься об этих столь не простых для смертных людей вещах. Вчера же мы пытались сравнивать смерть Христа и успение Божьей Матери и говорили о том, почему, когда умирает Христос, мы чаще всего называем это смертью, а когда умирает Божья Матерь, мы чаще называем это успением, хотя знаем, что Христова смерть тоже была успением, а успение Божьей Матери тоже было смертью. Мы с вами говорили и о том, что, празднуя в великом молчании и скорби распятие и смерть Спасителя мира, мы можем иметь дерзновение праздновать эту смерть потому, что хорошо знаем о воскресении Христовом, которое вот-вот должно прийти и открыться, и засиять в наших открытых Жизни празднующих сердцах. Когда же мы говорим о Божьей Матери, мы уже как бы смягчаем это событие: ведь Она по природе была точно такой же, как и мы, почему мы, зная о Ее смерти, очень смутно представляем, что с Ней было дальше: все легенды, связанные с последующими событиями Ее жизни, хотя и имеют назидательный характер, однако не входят в Символ нашей веры, они поныне являются скорее догадками, чем фактом и актом нашей веры. Мы говорили и о том, что, как и Богоматерь, всякий человек, и в первую очередь христианин, завершающий свою земную жизнь, стремится, «уснув», т.е. «уснув» плотью, войти в вечную Божью Память и, ожидая своего воскресения, сохраниться в ней живым навсегда, потому что Бог наш не есть Бог мертвых, но живых
. На этом, к слову говоря, основывается наша практика молитвенного призывания Божьей Матери и святых, как и все заупокойные молитвенные поминовения (воспоминания). Так что Успение — это всегда некий тонкий луч нетварного Света, исходящий от вечной божественной Памяти и возводящий к ней.
Вчера мы, таким образом, сравнивали «смерть — и смерть», «успение — и успение». А сегодня и по праздничным песнопениям, и по такому замечательному сочетанию, которое мы имеем в этот день, мы должны сделать уже иное сравнение, мы должны сравнить воскресение Христово (ведь сегодня, в субботу вечером, мы празднуем Воскресение) и успение Божьей Матери, которое тоже обычно воспринимается православным сознанием как воскресение.
Вы, конечно, знаете, что есть легенда, прекрасная древняя легенда о том, как апостолы, собравшись в Иерусалиме после смерти Божьей Матери, пришли к Ее гробу. Один апостол опоздал, но захотел все-таки проститься с Нею. И вот, когда приоткрыли крышку Ее гробницы, там не было тела Божьей Матери. Это событие отразилось в православном богослужении, потому что Церковь приняла ту истину, что Богоматерь обрела вечную Жизнь и, значит, тоже как бы уже воскресла. Вы знаете, что именно на этом сюжете и образе, на этой легенде о пустом гробе построено многое в нашем празднике Успения Божьей Матери.
Дорогие братья и сестры, конечно, мы с вами теперь должны почувствовать и всю близость, и все различие как Смерти Христа и Божьей Матери, так и Жизни после нее Христа и Божьей Матери. И тогда мы должны будем понять, почему эта легенда, хотя она так пленительна, хотя она так замечательна и принимается сердцем большинства христиан, почему она — все же только легенда, почему она в Церкви Христовой не имеет статуса откровения и даже догмата. Хотя при этом мы ее не отвергаем, ибо в ней есть и зерно истины. Но есть в ней и легендарная форма, то, что прикрывает эту истину.
«Смерть — и смерть» мы сравнивали вчера. Попытаемся же вникнуть в тайну Жизни после Смерти: Жизни Христа и Жизни Божьей Матери. О Воскресении Христовом вы знаете: вы знаете, что Христос воскресший уже не умирает, знаете и то, что Христос воскрес в Своем прославленном, преображенном теле. Мы верим в Воскресение Христово в Его плоти, хотя и в плоти духовной и, конечно, преображенной, т.е. не в той дебелой плоти, о которой сказано в Писании, что она Царства Божьего не наследует
.
А что же с Божьей Матерью? Когда мы, по аналогии с Сыном Божьим, принимаем Успение Божьей Матери как духовный акт Ее смерти и воскресения, мы при этом должны мыслить и исповедовать совершенное спасение Матери Божьей Девы Марии. Мы должны мыслить и исповедать то, что Она достигла цели христианской жизни, что она обрела полноту спасения, обрела Жизнь вечную.
Отсюда, видимо, и эта легенда, поскольку христиане не могли представить себе иной формы Жизни вечной, кроме как через Воскресение, тем более, что веками до этого Церковь уже исповедовала свое чаяние воскресения мертвых и свою веру в него. К тому же для простонародного сознания было очень свойственно сближать эти сферы — жизнь и смерть, поскольку человек не может смириться с тем, что с разрушением физического тела что-то гибнет. Такому человеку свойственно думать, что его родные и близкие, все те, кого он любит, остаются жить, и поэтому они после смерти как бы ему являются. Простонародное сознание не дифференцирует многие реальности, оно даже согласно с почти языческим представлением о призрачном теле. Люди боятся всех явлений из того мира, и они перестают в них различать, где Божье, а где совсем не Божье, т.е. где оборотни и дыхание ада.
Люди боятся различать эти вещи, потому что боятся смерти. Только христианин может позволить себе не бояться смерти вовсе и подумать всерьез о некоторых различиях в судьбе человека после «первой смерти». Помните, вчера мы говорили, используя терминологию Апокалипсиса, о смерти «первой» и «второй», о смерти телесной и смерти духовной? Мы с вами верим в воскресение мертвых и знаем, что «при последней трубе» воскреснут все те, кто наследует Жизнь вечную, и это будет последний, страшный Суд. В полноте обретут жизнь в Боге, и значит, в своем, только преображенном, но своем теле, те, кто обрел спасение. А те, кто его не обрел, их «воскресение осуждения» — не воскресение, и даже их земная жизнь — это не жизнь.
Об этом по-разному говорит нам Писание, но об этом говорится очень четко. Иногда в связи с этим говорится даже так, что человек неверующий, неправедный вообще не воскресает. Сего ради не воскреснут грешники на суд
, — эту строчку знают все. Самое страшное наказание человека заключается в том, что он впереди своей земной жизни не имеет ничего, кроме зияющей черной ямы, кроме могилы, из которой нет выхода, которая есть дверь небытия, полного и конечного разрушения. Вера же в то, что всякий человек от рождения своего имеет «бессмертную душу», есть вера языческая, вы это хорошо знаете, не случайно она и формулируется вполне в языческих терминах. Там даже ничего не говорится о духе, там говорится именно о душе. А с душой не все просто: душа — не дух, она имеет некоторое продолжение своего существования за пределами жизни физического тела, это похоже на правду. Но душа сама по себе не может соединиться с Богом, который есть Дух, а не душа.
Нам с вами, дорогие братья и сестры, эти вещи надо понять. Воскресение Христово есть то воскресение, которое наследует каждый человек, верный Богу. А успение Божьей Матери, как и успение всякого иного человека, — иное. Это еще некоторое чаяние по отношению к нам, живущим на земле, ибо это — новая жизнь в вечной Божьей Памяти. Это уже и достижение цели, но по отношению к Богу, по отношению к Небу, хотя это еще неполнота Жизни вечной, потому что надо еще пройти миру сему, надо еще побороть последних врагов Божьих, надо еще достичь Нового Неба и Новой Земли, на которых живет не только Правда, но на которых смогут жить и спасенные люди, спасенный Божий народ. И это задача, задача духовной борьбы, в этом — высший смысл человеческой истории, вместе с которой пройдет этот мир и слава его, и богатство, и сила, и власть его.
Когда сегодня мы с вами сочетаем праздник Воскресения Христова (который стоит, по Уставу, обратите на это внимание, на первом месте) с продолжающимся празднованием Успения Божьей Матери, то мы должны еще раз подумать, как сочетаются эти две великие реальности нашей духовной, церковной жизни. Здесь нет той упрощенной схемы, которая победила в сознании церковного народа, но которая восходит к апокрифам, как я уже сказал, не являясь Божьим откровением; здесь нет той простоты, которая удобна многим, но не соответствует всему богатству божественного замысла о людях и о мире Божьем. Христос воскрес, и только через Него все верные, вся Церковь, обретают полноту Жизни вечной и будущее чаемое воскресение. Святые же Божьи и Божья Матерь, которая явила нам такую высоту жизни, о которой мы также говорили вчера как о самой высокой планке, к которой мы должны стремиться, выше которой нет ни одной из судеб человеческих, не считая Христовой судьбы, они уже обрели покой и Свет: покой — в успении своей плоти, а Свет — в жизни своего духа.
Мы с вами должны почувствовать внутренним чувством веры, открывающим нам глубинные истины духа, что церковь не случайно ставит акцент, празднуя день земной кончины Божьей Матери, на успении. «Успение» — это сон, «успнуть» — значит, уснуть. Я вижу, некоторые из вас об этом не думали. Но мы празднуем именно успение Божьей Матери, что есть знак надежды: тот, кто уснул, тот не умер, но тот, кто уснул, еще и не вполне живет. Он должен еще сделать усилие и в один прекрасный миг проснуться.
В древности церковь, которая называла себя обществом святых, верила, что это успение — судьба каждого члена Церкви. Именно поэтому до сих пор священники облачаются в белые одежды, выходя на отпевание усопшего брата или усопшей сестры. Мы до сих пор поминаем по запискам не «умерших», а говорим о «преставленных» (только не «пред-ставленных» и не «при-ставленных», как иногда пишут в этих записках некоторые, а именно пре-ставленных, т.е. как бы пере-ставленных, перешедших из одной жизни в другую, из одной формы существования в другую). Как далеко современное сознание от этой древней и истинной веры! Даже христианское сознание ушло в сторону в своей массе, хотя, как правило, не в учении. Но многие ли сейчас знают это учение?
Позже церковь, по понятным причинам, стала осторожнее, говоря о личной судьбе каждого своего «канонического» члена. Ведь границы Церкви стали все дальше и дальше расходиться: если в древности почти не было зазора между мистическими границами Церкви (с большой буквы) и границами мистериальными, потому что в мистической Церкви совершались таинства, которые прямо выводили верных из мистериальной области в область мистическую, к тому же и канонические границы были теми же самыми границами, то потом, по грехам нашим, все они стали расходиться, как бы расползаться в разные стороны. Поэтому-то церковь и перестала так уверенно говорить об успении каждого своего члена. И все же вера в то, что христианин лично наследует Жизнь вечную, что он после смерти тела не умирает, но восходит духом к Богу, осталась.
Однако много было привнесено и фантазий. Если вы возьмете любой наш схоластический учебник догматики, то легко в этом убедитесь. Например, вы увидите там разные странные учения о Суде первоначальном и Суде конечном, будто бы святые уже прошли свой Суд и оправдались, а вот кто-то еще не прошел и ждет его. Нет, дорогие братья и сестры, всякое историческое время — это человеческое время, и все эти учения с раздвоенными судами — это тоже лишь человеческие учения. У Бога — один Суд, и нет второго, как у Бога — одна Жизнь, и нет иной. То, что мы в своем мире воспринимаем еще как некую бесконечную длительность, то в Боге существует как бы в единой точке, ибо Бог все видит и делает, или лучше сказать, творит «с точки зрения вечности», «sub specie aeternitatis», — как любили говорить в начале XX века у нас в России, используя эту древнюю латинскую формулу.
Когда мы хотим что-то познать в перспективе «эсхатона», в перспективе «конца», последнего Суда, нам тоже нужно как бы выйти из истории, из исторического времени, нам тоже надо взглянуть на себя, на Церковь, на мир «sub specie aeternitatis», «с точки зрения вечности». И вот тогда спасенные будут спасенными вполне, а ушедшие во мрак небытия, до конца разрушившие в себе образ Божий, навсегда останутся в могилах. Здесь последняя граница между Церковью и не Церковью, миром Божьим и миром сим, «лежащим во зле». Можно лишь догадываться, где эта мистическая граница проходит практически. Мы хорошо знаем, как часто она проходит даже по нашим душам и сердцам, как она пролегает — о ужас! — через сердце одного и того же человека, как будто одна его половина может погибнуть, а другая — наследовать Жизнь вечную. Для нас с вами это неразрешимая проблема. Она разрешается лишь в Боге и Богом, Его вечным Судом «с точки зрения вечности».
По словам пророка, суд Божий — как восходящий Свет
, поэтому мы имеем дерзновение желать, чтобы все творение Божье было до конца восстановлено в своем достоинстве и призвании. Это древнее чаяние «апокатастасиса» было свойственно многим лучшим, святым христианам. «Апокатастасис» — и есть такое «восстановление» всего в Боге, и значит, в Жизни вечной. И все-таки это только наше желание, это еще только наш суд, который противостоит другому, человеческому же суду, который хочет кого-то, и побольше, осудить, погубить и загнать в черную яму, причем чем быстрее, тем лучше. О, как страшны в людях эти садистские инстинкты, когда человеку самому хочется судить и мстить! И, наверное, человек чаще всего так бы и делал, если бы не вспоминал слов Писания: Говорит Господь: Мне отмщение и Я воздам
.
Успение Божьей Матери, увиденное с земли, — это чаяние и ожидание Последнего дня, это то, что еще требует пробуждения и воскресения в духовном теле. Успение Божьей Матери, увиденное с Небес — это тайна Спасения, пришедшего на землю во Христе. Если бы Христос не воскрес, это спасение было бы недостижимо ни для кого, как это и было до Христа, когда и святые, и пророки, даже друзья Божьи вечной Жизни не достигали: они сходили в шеол, во ад, и все об этом знали.
Христианство слишком наполнено Любовью, чтобы думать, например, вместе с языческой Индией о спасении через перевоплощение. В этой теории есть своя идея справедливости и добра, но это добро — абстрактное. Там нет той Любви, которую открыл нам Христос в Своем отношении к каждому человеку. И это уже не удивительно, удивительно лишь то, что некоторые христиане подчас готовы поддержать эту старую легенду восточного происхождения, думая, что так они смогут искупить свои старые грехи и через цепочку перевоплощений достичь свой цели — обрести Жизнь вечную. Одно из проклятий, поныне висящих на современных приверженцах иудаизма, заключается в том, что, не приняв Христова Воскресения, они были вынуждены поверить в безличностное перевоплощение. Увы, современный иудаизм, даже самый ортодоксальный, принимает эту языческую теорию. Что ж, за все приходится платить: грех рождает грех даже тогда, когда сохраняются все добрые намерения, а мы не можем отказать в искренности и добрых намерениях представителям как индуизма, так и иудаизма…
Итак, дорогие братья и сестры, нам нужно уметь различать в духовной жизни реальности, между собой связанные, но различные. Как есть смерть — и смерть, успение — и успение, так же есть жизнь — и жизнь внутри одной Церкви, в недрах ее. Если бы этого не было, то наш «шестой» Завет, Завет во Христе, не нуждался бы в Завете метаисторическом «седьмом», и не нужно было бы уже ждать Небесного Царства. Мы тогда должны были бы признать, что оно уже вполне наступило. Но тогда мы не могли бы ответить на вопрос: «А где же оно, это Божье Царство? Покажите его!» Мы с вами еще не пример его, согласны ли вы с этим?
Если в нас будет достаточно веры, чтобы высоко ценить наше призвание на земле, если в нас будет достаточно духовных сил, чтобы постоянно возвышаться до того Пути спасения, который открыл нам Христос и который был пройден в высшей степени хорошо Божьей Матерью и многими святыми, множеством святых, если мы будем «чаять воскресения мертвых и жизни будущего века», как это от нас требует Символ нашей веры, то мы поймем различие и между смертью — и смертью, и между жизнью — и жизнью, т.е. между Жизнью Христа, сидящего одесную Отца, и Жизнью Божьей Матери, уснувшей и так же сохранившейся, спасшейся в Божьей Памяти, в вечной Памяти, и так же наследующей Жизнь вечную.
Пусть же Господь умудрит наши сердца и умы, чтобы мы сейчас проснулись совсем от другой спячки — от сна греховного, который мы сейчас можем отогнать от себя, лишь применяя средства временные и человеческие, используя легенды и мифы, — не бессмысленные, не лживые, но и не допускающие буквальных толкований, в некотором смысле апокрифы! Пусть же истина Успения Божьей Матери живет в нас как залог и задаток той Жизни, к которой мы призваны, чтобы оправдать ту надежду и веру, которую открыл нам Воскресший Христос!
Сегодня мы празднуем Воскресение Христа и Успение Божьей Матери вместе. Давайте же увидим, что это не две реальности, а одна реальность, но не упрощенная и не примитивная.
Аминь.
28 августа 1999
