Успение — это тонкий луч света. Смерть и успение
Проповедь
13 мин.
Два слова на Успение Божьей МатериИз проповедей после вечерней молитвы
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Братья и сестры, христиане!
С праздником!
Сегодня, в присутствии просвещаемых, которые уже завтра станут новопросвещенными, мне кажется особенно важным посмотреть на праздник Успения Божьей Матери с точки зрения нашей человеческой современной жизни. Ведь Успение Божьей Матери — это праздник, говорящий нам о судьбе человека, который принят Богом, который спасен во Христе. Этим человеком является Божья Матерь, — и не случайно только Ее преставление, Ее земная кончина так широко и так глубоко празднуется в Православной церкви, если не считать, конечно, Великой пятницы, когда мы воспоминаем славные страдания и смерть нашего Господа Иисуса Христа.
Но когда мы празднуем Пасху крестную, мы как бы уже хорошо знаем, чем она завершается. Мы знаем, что через несколько дней после нее будет Пасха воскресная — Христос воскресает и, однажды воскреснув, уже не умирает, как говорит нам апостол. И это хорошо, это спасительно, это прекрасно, это — торжество Божье! Однако в нас все-таки всегда остается червячок сомнения: «А мы-то, грешные, как? Ну хорошо, действительно, Христос умер и воскрес. Но для нас это как бы и не удивительно, ибо разве могло быть иначе? Что еще могло произойти, что еще могло ожидать Христа, умирающего на кресте?» В таких наших рассуждениях проявляется, может быть, наша наивность, наша поверхностность, ведь не так-то легко и просто было перейти от Креста к Воскресению даже для Христа. Что было между одним и другим днем, между Пасхой крестной и Пасхой воскресной? Здесь есть великая тайна, лишь приоткрытая нам в образах «сошествия во ад» и Воскресения «святых многих», восшедших во святой град Иерусалим.
Когда же мы празднуем Успение Божьей Матери, мы все прекрасно знаем, что Она — такая же, как и мы, и если Она — чадо Божье, то так же, как и мы — чада Божьи: по благодати, а не по естеству, как Христос. И если Она принимается в вечную Славу, то это — нечто такое, что может напрямую относиться и к каждому из нас. Поэтому жизнь и кончина Девы Марии на земле — это для нас всегда что-то особенное, хотя мы так мало знаем из внешней жизни Божьей Матери, мы мало знаем, как Она жила. Мы больше чувствуем, предчувствуем, прочувствуем эту жизнь, Ее житие, но мы очень мало его знаем. Есть разные предания, но ценность их иногда очень-очень невелика, а уж достоверность — тем более.
Так вот, Божья Матерь нам приоткрывает нечто важное для нас самих, живущих сейчас на земле. Сегодня, когда я встречался с просвещаемыми, с каждым из тех, кто заканчивает свой второй этап оглашения на этот замечательный праздник, мне стало особенно ясно, что у каждого из них есть великая надежда. Но эта надежда может реально, а не вымышленно существовать только тогда, когда пред ними есть новая перспектива жизни, или, лучше сказать, перспектива новой жизни: когда пред ними — не зияющий гроб, не черная могила, а Свет Жизни вечной. Только тогда имеет смысл делать все, что делают христиане в своей земной жизни, когда этот Свет им начинает светить.
Мы несколько непонятным образом называем день кончины Божьей Матери: мы называем его праздником — и праздником не смерти Ее, а успения. Но смерть Христова тоже называется успением. Помните: «Плотию уснув, словно мертвый, Царю и Господи, тридневно воскрес Ты». И там успение, и здесь успение, но все-таки не случайно в церковной традиции, когда мы говорим слово «успение», всем ясно, о чем идет речь, всем ясно, что речь идет об успении Божьей Матери. Когда же мы говорим о смерти Христа, мы говорим именно о смерти.
Да, успение — это тоже смерть. Апокалипсис нам немного открывает тайну смерти человека. В нем говорится, что есть смерть — и смерть, есть «смерть первая» и «смерть вторая», т.е. что можно умереть плотью, телом, на земле и, оказывается, все-таки не совсем умереть, — если ты находишься в вечной памяти Божьей, если ты в Боге родился и в Нем как бы закрепился, остался, как в некоем драгоценном вместилище, как в той самой жемчужнице, в той раковине, которая скрывает тайну, храня в себе великую ценность. Так это однажды и было на земле, когда Божья Матерь стала именно такой жемчужницей, стала такой драгоценной раковиной для Младенца Христа, которая так обволакивает Его любовью, как это может сделать только носящая возлюбленного младенца мать.
Но человек, умирая на земле, может и умереть вовсе. И «первая смерть» для него может оказаться «смертью второй» и последней. Он может лечь и более не встать. И тогда не для него будет последний глас, возвещающий о завершении человеческой истории и всего старого мира. Мы же с вами ожидаем Нового Мира, мы с вами ожидаем Нового Неба и Новой Земли, на которой Правда живет
, где ничто неправое, неправедное не обитает, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания, лишь Жизнь бесконечная. Мы ожидаем полноты Небесного Царства в преображенном богочеловеческом мире, Царства, исполненного Любовью, Благодатью, Светом и Радостью.
Каждому человеку на земле очень хочется знать «путь всея земли», очень хочется знать и тайну своей кончины. Не случайно еще в Ветхом завете, в Псалтири, есть такие замечательные слова: Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, да разумею, что лишаюся аз
. Да, дорогие братья и сестры, человек хочет знать, когда и как кончатся его земные дни. Мы хорошо знаем, что есть некая связь между путем жизни и моментом «первой смерти». Как человек жил, это во многом определяет и то, как он умрет. Нам очень трудно говорить об этом, мы это лишь чувствуем. Но мы все же и знаем, что здесь нет своей бухгалтерии, здесь нет прямого соответствия, потому что есть же еще милость Божья и потому, что в самих людях есть возможность изменения пути своей земной жизни: человеку на земле еще открыт путь покаяния, который ценен лишь постольку, поскольку он способен к изменению себя и своего пути. Если человек не успевает покаяться, не успевает изменить этот путь, то кончина его тяжела и страшна. У такого человека все меньше и меньше надежды, и он может лишь повторять слова псалмопевца: Скажи мне, Господи, кончину и число дней моих, да разумею, что лишаюся аз…
.
Откровения этих духовных тайн заставляют нас заботиться не только о своей жизни, не только о себе, но и обо всех тех людях, которыми мы хоть немного в жизни дорожим. А таких людей в жизни каждого не так мало, хотя, увы, и не так много. И у нас есть основания для серьезных беспокойств и о себе, и о своих ближних, ибо и мы далеко не ангелы, а ближние наши часто совсем не разумеют путей Господних, а иногда даже, познав этот путь, сходят с него, что особенно страшно.
Нам с вами, дорогие братья и сестры, надо вновь и вновь приникнуть к тайне жизни и смерти: изначальной тайне, тревожащей, беспокоящей и зовущей к себе человека. Мы так мало знаем о вечной Жизни и о Божьей, божественной вечной Памяти, в которой сохраняется человек даже тогда, когда, кажется, он уже лежит во гробе и надеяться не на что. Здесь праздник Успения для нас — тонкий луч Света, того самого Света, который не может быть объят тьмой, который не может быть поглощен, как бы съеден мраком.
Церковь не сразу это осознала. Праздник Успения — поздний праздник, из больших праздников, может быть, самый поздний. Прошли многие века, прежде чем он был установлен в церкви. Полтысячелетия жизни церкви! Христиане долго всматривались в путь Божьей Матери и установили некую духовную норму, некую высшую планку, до которой должен дотягиваться на земле каждый верный. Причем поразительно, что эту планку устанавливает на земле женщина — Дева Мария. Именно Ее Церковь прославляет превыше всего, имея в виду Ее путь, Ее жизнь, но еще больше — Ее успение. Не зря мы прославляем Ее как «достойнейшую херувимов и несравненно славнейшую серафимов». В этом явно отражается Ее вечная судьба…
Мы много раз говорили с вами, дорогие братья и сестры, что нам нельзя унывать. У нас для этого нет никаких оснований, во всяком случае, пока мы живем на земле. Для христианина уныние — это то же, что потеря веры и любви, это то же, что потеря самого себя и Бога. Христианин должен знать свое призвание, он должен знать свой путь, он должен знать, c чего он начинается, как и куда по нему идти и чем он на земле завершается. Он должен знать и то, как продолжить свой путь за пределами той точки, которая называется нами земной, «первой» смертью. Мы часто боимся ее, мы часто оглядываемся назад. И даже святые люди, как вы знаете, иногда делали это и говорили «memento mori» — «помни о смерти». Помните, однажды я вам уже говорил, что это — еще языческий принцип, скорее лишь устрашающий, дисциплинирующий, но ничего нам, как христианам, не открывающий. Да, он может запугать, т.е. может подавить темные инстинкты в человеке, но только силами мира сего. Христианский же принцип иной: помни о Жизни, о Жизни непрестающей, Жизни вечной, которая начинается тогда, когда начинается наш путь к Богу. Ведь можно обрести благодать Жизни вечной еще живя на земле, и можно, еще живя на земле, ее потерять. В этом риске — огромная ответственность за нашу жизнь и огромная ценность всей нашей земной жизни. Поэтому мы с вами не можем позволить себе впустую терять эту жизнь, терять время, терять хоть один день, хоть один час. Когда мы теряем это время, у нас нет оправданий. Повторяю, даже если мы теряем лишь час и даже если в этот час мы ничего плохого, напрямую греховного еще не делаем. Вы же хорошо знаете, что такое неделание для человека может быть большим осуждением, чем еще далекое от совершенства делание.
Что ж, дорогие братья и сестры, давайте ныне возрадуемся тому лучу Света, на который указывает нам наша Церковь в своей великой Традиции, в сей час, при наступлении праздника Успения Божьей Матери. И пусть луч этот тонок, и пусть иногда он с трудом различим, но нам надо идти и идти по нему, за ним или хотя бы в непосредственном и постоянном его видении, ведь мы часто еще не имеем сил пойти прямо по нему, но в этой новой для нас перспективе жить уже можем. Здесь нет сомнений и есть место всему тому, что от Бога: и Любви, и Надежде, и Вере.
Пусть же Божья Матерь, прообразованная в Ветхом завете как «земля святая», на которой стоит великая лестница, соединяющая Небо с землей, пусть Она, Дева Мария, проведет нас через все испытания нашей земной жизни Своим примером, что значит — Своей взятой от этого луча благодатью. Ведь мы хорошо знаем, что и человек может быть благодатным. И каждый из нас должен быть таковым, каждый призван стать источником благодати, как прежде, до открытия своей веры он был источником зла, пусть и не абсолютного. Это удивительное свойство человека — не только поглощать благодать, но и раздавать ее! Нас постоянно призывает к этому новозаветный текст: «Пусть ваше слово будет приправлено солью, пусть оно будет благодатным», — говорит нам апостол. И мы должны вслушаться в этот призыв, тем более, что у нас есть множество живых примеров не только из истории и не только тех, которые мы созерцаем на иконах. Это живая наша жизнь.
Мы, как правило, знаем, кто благодатен, а кто нет. И эта благодать Божья, изливающаяся из сердца человека, не может быть куплена ничем. Она не связана ни с какими человеческими условностями, ни с каким саном или рангом, ни с какими обстоятельствами человеческой жизни: ни с его возрастом, индивидуальными способностями, социальным положением, богатством или бедностью — ни с чем таковым. Ни с национальностью, с культурой или полом. Все равно, если только человек есть человек, он может стать благодатным и в результате — войти в Божью Память, ожидая своего и всеобщего воскресения. И вот это, может быть, самое главное, что нам с вами сегодня надо почувствовать, понять, уразуметь, впитать в себя. Все мы тоже должны стать благодатными. И вся наша жизнь до последнего вздоха на земле (и даже далее) должна оставаться таковой. У нас нет другого пути. Иначе мы — не христиане, иначе мы — предатели Бога и людей, и самих себя.
Да укрепит всех нас Господь на пути, который так ярко открывают нам все святые и, в первую очередь, Божья Матерь! Да укрепит нас Господь в Своей Церкви, которая и есть вместилище всей и всяческой благодати! Ведь где Свет, или как говорил святой Ириней Лионский, «где Дух Святой, там и Церковь, и всяческая благодать»!
Аминь.
27 августа 1999
