Из проповедей после вечерней молитвы.
Слово о силе Воскресения
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Братья и сестры христиане!
Повинуясь требованиям церковного Устава нужно дополнить сказанное слово. Ведь главное воспоминание, которое сегодня предлагается церковью, церковной традицией всем нам — это воспоминание Христова Воскресения. Сегодня мы снова празднуем малую Пасху — воскресный день, и совпадение праздников в таких случаях бывает всегда знаменательно и символично. То, что мы сейчас слышали об Александре Невском, лучше воспринимать как раз в свете Воскресения Христова.
Для нас чрезвычайно важно, что святой — это тот, кто исполняется Христовой любовью и силой Воскресения, кто побеждает и ненавистную рознь мира сего, и стихийные темные начала, господствующие в воздухе мира сего, кто побеждает «бедные вещественные начала этого мира», как говорит нам апостол. И в связи с этим естественно возникает следующий вопрос. Вот Александр Невский боролся против врагов и этим прославился как деятель мирской, светской истории, но со временем он получил и церковное признание, хотя и не имел никаких особых подвигов. Действительно, схиму он принял перед самой смертью, а до этого он был Новгородским великим князем, достаточно успешным в своей деятельности. Но что здесь важно для нас? Для нас важно, что все святые, как и Сам Господь, всегда пребывали в духовной борьбе.
Что это за духовная борьба? Господь нам не заповедует бороться против злых людей, как сказано: Не противься злому
. Что делал наш Господь? Он так и поступал, злым Он не противился. Что делают святые? То же самое. Они противятся лишь злу. Господь говорил о закваске фарисеев и саддукеев и книжников, которой надо бояться и против которой надо бороться, ведь закваска зла страшна. Но при этом Господь не указывал пальцем: «Вот, пойдите, побейте камнями того-то, поскольку он нарушил Закон», — что было бы вполне праведно, вполне справедливо с точки зрения Божьего Закона, признанного и в то время. Так вот, Господь показывает всем святым, и Сам вместе со всеми святыми показывает нам пример того, как надо бороться против зла, а не против злого.
Для нас с вами это, может быть, самый трудный вопрос. Ведь нас все время тянет в какую-то крайность!
То мы ревнуем о правде Божьей, о справедливости, о добре и тем самым боремся против тех, кто несет в этот мир зло, потому что, как сказано в том же Писании, не обманывайтесь, братья, плохие сообщества развращают добрые нравы
, т.е. если мы живем или бываем в дурном сообществе, в общении с дурными людьми, особенно если они называют себя членами Церкви, если они влиятельны в церкви, то мы должны понимать, что трудно не заразиться их отношениями, поведением, ценностными критериями и оценками. И вот, люди часто начинают бороться со злом, но, отталкиваясь от носителей зла, начинают бороться против них самих. А когда начинается взаимная борьба (ведь те, естественно, начинают принимать ответные меры), то это иногда доходит до настоящих войн, до убийств, до крови — не духовной, не той крови, о которой говорил апостол Павел вы еще не до крови сражались, братья
, а до самой что ни на есть физической крови. Сколько крови проливалось и проливается христианами — и все во имя правды, во имя справедливости, во имя этой борьбы против зла! Сколько религиозных войн велось и ведется до нашего времени, в том числе в христианских странах, между христианскими народами! Но Господь однажды уже сказал Своим ученикам, желавшим ниспослать огонь с небес против таких же ревнующих о чистоте веры, об отеческих преданиях: Не знаете, какого вы духа
, если вы хотите ниспослать огонь с неба, чтобы он попалил нечестивцев. Это Он сказал ближайшим ученикам!
Но в наше время значительно чаще случается другое. Наше время — не героическое, скорее наоборот, поэтому мы чаще всего встречаемся с явлениями противоположными. Сейчас люди скорее проявляют слабость, трусость, компромиссность, готовность не реагировать ни на что, лишь бы жить тихо, спокойно, лишь бы ничего не возмущало нас, лишь бы ничего нас не касалось, не трогало. Мы устали от всего, у нас нет сил, у нас нет, в конце концов, добрых примеров, и вообще — кто защитит нас, если мы вмешаемся в какую-нибудь драку, в какую-нибудь войну, борьбу? Нас-то ведь никто не защитит, а что же мы будем кого-то защищать? Мы-то кто? Так нас воспитывали из поколения в поколение. Наше подлое время повлияло на каждого, поэтому нельзя сказать, что мы не плоть от плоти этого времени. Смелых, отважных, благородных рыцарей в наше время найти трудно даже в христианском обществе. А почему, собственно, даже? В первую очередь в христианском обществе!
Так вот, есть другая крайность, когда люди, не желающие этого кровопускания во имя правды, во имя справедливости, не желающие бороться со злыми, вообще отказываются от борьбы со злом. Они готовы пойти на компромисс со всякой неправдой, с самим злом мира сего, ибо им так спокойнее жить. Ну, что с того, что рано или поздно оно своим хвостом ударит и их? Ведь это будет потом, что об этом говорить? А вдруг и пронесет? И когда бьют другого, многие думают: «Слава Богу, что не меня»!
У нас нет даже такого обыденного сознания, свойственного, скажем, многим другим народам. Я часто привожу в пример англичан, у которых с детства на устах формула: «Can I help you?» — «могу ли я тебе чем-нибудь помочь?» Это предполагает, что никто ни от кого не должен ждать просьб о помощи: ты должен сам увидеть и сам подойти и спросить: «А может быть, тебе чем-нибудь помочь?» У нас этого нет, тут мы должны быть хоть немножечко самокритичны…
Вот эти две крайности малодушия и агрессивности для нас пагубны. Они пагубны для нашего государства, для нашего народа, если хотите — для нашей истории, для нашего будущего, для нашего общества, для нашей культуры и для нашей церкви. Мы как будто забыли о Воскресшем, как будто перестали быть носителями силы духа и славы воскресшего Христа. Что делают наши люди в воскресный день? Даже те, кто ходит в храмы. Думают ли они весь этот день о Воскресении, или хотя бы живут во свете Воскресения? Даже причащающиеся, даже те небольшие доли, проценты нашего населения, которые причащаются регулярно? А причащается ведь очень немного, я смею вам напомнить, значительно меньше, чем во многих других странах. У нас ежемесячно причащается на сегодняшний день один-два процента населения. В Москве чуть больше — до пяти-шести процентов, что в несколько раз меньше чем, например, в Италии или в других странах. Мы еще отнюдь не Святая Русь, мягко скажем, и большой вопрос — были ли мы когда-нибудь ею? Может быть, и были, Бог весть, но то, что мы сейчас не Святая Русь, — это очевидно.
Повторяю, две эти крайности нас съедают. Так, мы все время прячемся, прикрываясь «миротворчеством», «мирными» одеждами «неосуждения» и «послушания». Но чего стоят такие наши призывы к миротворчеству типа «Примиритесь! Ну что вы там деретесь?» Все эти пакты общественного согласия, все эти выступления разного рода деятелей, ну, как и наши с вами слова… Что мы будем смотреть на других, давайте взглянем на себя. Готовы ли мы бываем защищать от зла ближнего? Есть ли в нашем сознании вообще такой пункт, есть ли вещи, ради которых нам можно отдать жизнь хоть сейчас, вот сию секунду, сейчас же? Готовы ли мы умереть? Да, не за что угодно, но хоть за что-нибудь? Или мы должны, как червяки, во что бы то ни стало сохранять свое физическое существование, неизвестно кому нужное? Ради чего нужно идти то на один, то на другой, то на пятый, то на десятый компромисс, иногда оказываясь при этом совершенными подлецами? А ведь это наша «церковная» реальность!
Да, другая крайность не лучше. Даже когда у нас есть благородные чувства и мы готовы броситься в бой, мы реже всего согласуем это со словами Христа, Который сказал: Не противься злому
, и еще сказал: Не будь побежден злом, но побеждай зло добром
. Знаем ли мы, как побеждать зло добром, а не другим злом, пусть и меньшим? Знаем ли мы это, есть ли у нас такой опыт, или для нас это только более или менее знакомые слова, не опирающиеся ни на что? А ведь в этом непротивлении злому, но противлении злу, повторяю, вся суть нашей христианской веры. Если мы научимся проходить невредимо между этими Сциллой и Харибдой, то мы научимся христианской жизни, — не тогда, когда мы будем испытывать молитвенный восторг или млеть в дружеском общении, а тогда, когда мы реально начнем преодолевать зло, отвоевывая у него все больше и больше территории в душах человеческих.
Как вы понимаете, все это я говорю не случайно. Это связано с нашим праздником, с Воскресением Христовым. Мы же вместе сходимся для того, чтобы прославить Христа Воскресшего, сегодня — воскресная вечерня, завтра — утреня и литургия. Завтра мы, может быть, будем иметь счастье общения с братьями и сестрами, иметь возможность помогать немощным, если в другие дни мы имели мало таких возможностей.
Большая радость — воскресный день! Но в воскресные дни мы приходим в наши храмы и сталкиваемся там, как часто и в другие дни, с проблемой: как нам к ним относиться? Как мы отнесемся к той беде, в которой находится наша церковь уже давно, но сейчас — особым образом, когда этот мрак законничества, ревности не по разуму, фарисейства, ханжества, обрядоверия разлился по нашей церкви как смола, вязкая и грязная. Когда в большинстве изданий, скажем, газет, на которых красуется православный крест, мы видим такое, что не приведи Господь! И с амвона слышим такое же! Вот тут нам и приходится думать, как нам со злом-то бороться. Или никак? Пусть Господь борется, а мы здесь ни при чем, будем зализывать свои маленькие ранки, нанесенные нам житейскими неприятностями? Вот тут-то мы и должны думать, обязаны думать о том, как живет наша церковь и как она будет жить, кто будет отвечать за этот мрак, который многими людьми в нашем народе стал восприниматься чуть ли не как норма церковной жизни? Что мы должны сделать, когда слышим с амвона всякие еретические вещи, всякие неправедные обличения, или когда на исповедях людей отлучают от церкви ни за что? Что нам делать — стоять и ждать, пока что-то произойдет само? Но само может произойти только нечто худшее, не так ли? Или что, мы должны по примеру некоторых наших отцов, скажем, XVII века, взять и спокойненько, или неспокойненько, такого заговорившегося товарища и спустить его на землю? Что мы должны делать и как, чтобы не заразиться этим злом, и в то же время, чтобы, борясь со злом, не перейти положенных Новым заветом, Евангелием, границ? Как нам явить силу Воскресения, которая бы это зло отгоняла, уничтожала, разоблачала, обличала? Как нам стать носителями того света Воскресения, под действием которого всякий мрак обнаруживал бы себя и уже не мог бы прикрываться светлыми ризами и красивыми словами?
Я думаю, что сейчас эти вопросы стоят в нашем Братстве как никогда остро. Сейчас, когда начал проходить морок, почти целый год мучивший членов нашего Братства после беспрецедентных событий прошлого года, когда люди впервые столкнулись с этим беспределом зла, навалившегося на каждого чуть ли не от имени Церкви. А, собственно, почему чуть ли? Люди год находились в шоке: они такого не могли себе представить, многие не видели подобного даже в мирской жизни! Но сейчас, слава Богу, начали просыпаться, поняли, что все, хватит спать! Состояние растерянности, состояние уныния сейчас, как никогда, преступно. Люди поняли, что от нас тоже зависит, что будет в церкви и во всех нас.
Кто-то снова должен стать свидетелем Христова Воскресения. Ибо чем побеждали апостолы, как не таким свидетельством? Не просто в слове, а вот в самом своем бытии, в своем существовании. Они были и апостолами по преимуществу именно потому, что были живыми свидетелями Воскресения, носителями Духа и Силы, и Света Воскресшего! Им нельзя было не поверить в том, что Христос воскрес — пусть даже непонятно каким образом, в каком-то духовном теле. Ну, кто знает, что такое «духовное тело»? Никто не знает. И рационально можно было бы опрокинуть, опровергнуть эту проповедь, ссылаясь на это незнание. И тем не менее мир не смог опровергнуть этой проповеди, потому что сила проповеди была не в убедительных словах человеческой мудрости, а в явлении самой этой силы, о чем свидетельствовал нам апостол Павел.
Как нам стать членами апостольской Церкви — именно в этом смысле несения служения свидетельства о Воскресшем? Это тот вопрос, который должен себе задать каждый. Здесь нет шаблонных ответов, каждый должен ответить на него по отношению к себе, а не только по отношению к соседу, к брату, к сестре или, тем более, к третьим лицам. Каждый должен увидеть свой путь, познать его. Каждый должен вступить на этот путь и пойти по нему, помня при этом, что только тогда, когда мы все вместе пойдем по этому пути, мы достигнем цели. Все вместе — это не значит толпой, это не значит коллективом, это не значит обязательно в ногу, это не значит с бравыми песнями. Это могут быть иногда и очень печальные песни. Все вместе — это значит, что иногда кто-то пойдет совсем не в ногу, кто-то отстанет, кто-то вырвется вперед, кто-то, может быть, немного и отойдет в сторону. Ничего, догонит, с Божьей и братской помощью.
Вот мне на этой неделе некоторые братья и сестры рассказали (надеюсь, правильно рассказали), как некотороые члены нашего Братства под праздник Введения Богородицы во храм, в четверг вечером были в нашем храме Успения в Печатниках. Сто-двести человек посетили свой храм, как бы напоминая нынешним его обитателям, что есть люди, для которых это родной дом, что они живы, что они от своего дома не отказываются, что они не отказываются от себя и от того пути, по которому они шли, и что они продолжают по этому пути идти и ныне. Они пришли молиться, а не на пикет и не на демонстрацию. Да, конечно, в эту молитву не могла не включаться и молитва о врагах, т.е. та самая трудная молитва, о которой нам говорит Господь. Тем более, что за образом врага не надо было ходить куда-то далеко, как и не надо было этот образ придумывать или конструировать, или создавать, ведь они слышали с амвона примерно такие речи: «Не слушайте своих лжеучителей, лжепастырей, отлученных от церкви, не слушайте, идите все в ногу, будьте как все, во что бы то ни стало. Зачем вам менять «наши» традиции? Зачем вам разрывать всенощную на вечерню и утреню? Зачем вам делать какие-то шаги вперед, неизвестно откуда и куда? Вы разве видели это в других храмах?»
Наши братья и сестры оказались достаточно благоразумны, и кто-то мне сказал, что чем больше они слышали такие слова, тем больше они укреплялись в своем действовании, тем больше они были уверены в том, что надо поступать именно так, как они поступают. Все они, конечно, очень смиренно помолившись о врагах за праздничной вечерней, после ее завершения покинули этот храм, свой храм, ныне, правда, занятый «гостями». Местных, т.е. других прихожан, в нашем храме сейчас почти нет, так что храм несколько опустел. Но тем не менее, были люди, которым было не совсем ясно: «Но если просит человек остаться на всю всенощную, то, может быть, остаться? Ну все-таки это не самое главное в жизни, вы знаете, не самое принципиальное. Может быть, не стоит расстраивать «екклезиаста»?» (смех).
Ну что же, кто будет спорить. Соблазн соблазняет, а искушение искушает. Нужно пройти и через такие вопросы, и хорошо, что люди задаются такими вопросами. Пусть они даже на какой-то момент усомнятся, пусть даже на какой-то миг поколеблется их нога: надо — не надо, уйти — остаться, слушать — не слушать. Что в конце такой проповеди говорить? «Аминь» или «спаси, Господи», или «прости, Господи». Кто-то даже, кажется, такое придумал: «прости, Господи, тебя, грешного» (смех). Ну, может быть, так не стоило, это действительно могло быть неправильно понято. И все-таки все понимали, что будь на месте того «екклезиаста» другой, и если бы он служил всенощную, то можно было бы по-разному решать этот вопрос: кто-то бы остался, кто-то бы ушел, но это было бы свободно, это было бы нормально, и даже оставшиеся не чувствовали бы никакого неудобства. Ну, бывает так у человека, что он не склонен вслушиваться в слова молитвы, не склонен вдумываться в смысл происходящего. Просто человек находится внутри себя, иногда для человека это важно, иногда для человека это важнее всего, и вряд ли кто-то осудил бы такого человека. Конечно, другое дело, если бы он считал, что нужно только так и никак иначе, — это вопрос другой, это было бы неправильно. Но в какой-то момент каждый человек может как-то по-своему, особо решить эти вопросы. Но вот почему-то у всех было четкое ощущение, что в данной конкретной ситуации оставаться было нельзя — это было бы равносильно предательству, равносильно отступлению перед ложью и злом, перед агрессией зла, которая только и хотела разделения, только и хотела разномыслия, чтобы один решил так, а другой иначе, чтобы один делал вчера так, а сегодня уже по-другому, потому что ведь хотели-то чтобы не слушали «лжеучителей».
Эта история двухдневной давности заставила меня еще и еще раз задуматься над тем, как нам жить. Я не нашел, уверяю вас, ничего лучшего, кроме того, что вам сегодня сказал. Я не нашел ничего большего, кроме свидетельства о Воскресшем. Только в силе Христова Воскресения, Христовой победы мы можем действительно избежать обеих крайностей — как пассивности перед агрессией зла, так и такой суперактивности, когда борьба против зла превращается в борьбу против злого и когда «война всех против всех» обеспечена.
Поэтому я предлагаю всем нам сегодня в первую очередь вспомнить, зачем мы каждую неделю приходим в такие собрания в эту маленькую часовню, в которой даже не умещаются все желающие, и больше половины оказывается в соседних комнатах, где только слышат происходящее. Зачем каждую неделю мы здесь собираемся, даже не имея возможности служить литургию, пока не имея, по немощи веры нашей.
А мы собираемся именно для того, чтобы пропитаться светом Воскресения, для того, чтобы мы сами наконец-то обратились в свидетелей Воскресения, последуя в этом апостолам и пророкам, и святым, как ведомым, так и неведомым нам.
Нет у нас другой перспективы, нет у нас другой нужды, нет у нас другой опоры, кроме этого свидетельства, которое только и выявляет новозаветную Церковь и дает ей возможность, духовную возможность не смешиваться ни с какими духами мира сего и не играть в его игры. Нам с вами некогда играть в эти игры, даже если они безобидны, поэтому мы не можем позволить себе ни излишнего времени провести перед телевизором, ни на некоем отдыхе, лежа на пляже в некотором расслаблении, или в мечтании, или в суете. Мы не можем себе этого позволить, потому что это так же греховно, как развлекаться тогда, когда в соседней комнате умирает или тяжело болеет близкий человек, и от нашего соучастия зависит, выживет ли он, или, более того, каким он предстанет пред Господом — в каких одеждах, в каком свете. Мы должны очень хорошо понимать, что даже тогда, когда мы не можем видеть этих болезней, страданий, мук, они совсем рядом, они буквально в соседней комнате. Поэтому мы сами не можем себе позволить того, что, может быть, и не греховно в нормальной ситуации, а если мы это себе позволяем, то мы грешим и разрушаем себя и все вокруг нас.
Пусть же, дорогие братья и сестры, Христос чаще нам открывает Свою силу, делая нас свидетелями Своего Воскресения. Пусть каждый из нас всегда помнит о том, кто рядом с ним, и живет по принципу взаимопомощи и поддержки, жертвенной любви, возвышающей веры. Пусть каждый из нас сам себя одергивает тогда, когда ему хочется просто побыть в обычной ситуации и пожить, как все, хотя, конечно, при этом не нужно себя загонять, как лошадь, но не нужно и расслабляться.
Будем же, последуя апостолам, пророкам и всем святым, свидетельствовать всем, с кем Господь дает нам встречаться и общаться, о Нем, о Его святой Церкви, о той живой Христовой силе, которая никогда не оскудевает и не умирает!
Аминь.
5.12.98
