Диалог с церковной Россией
Церковная Жизнь
Мы продолжаем разговор о проблеме свободы в церкви, начатый в 45 и 46 номерах нашего журнала. Напомним, что в докладе о. Александра Шмемана «Авторитет и свобода в Церкви» (см. «Православная община» № 46, сс. 108–122) речь уже шла о известном письме (21.11.1965) двух московских священников — оо. Николая Эшлимана и Глеба Якунина, обличавшем действительное положение церкви в тогдашнем СССР, и о тех прещениях, которым они подверглись со стороны патриарха Алексия (Симанского), считавшего, что если это не будет сделано, то последствия для Русской церкви будут еще худшими. Однако, понимая всю сложность положения церкви в советском государстве, о. Александр тем не менее утверждал, что в действительности подлинные причины гонений на оо. Николая и Глеба лежат гораздо глубже, нежели «непреодолимое» давление внешней власти. Уже сам факт, что церковь, к которой обращены слова где Дух Господень, там свобода
, попала в столь рабскую зависимость от государства, свидетельствует о серьезной внутренней болезни.
В этом номере мы предлагаем вашему вниманию ряд документов, последний из которых написан 13 мая 1967 г., ровно накануне произнесения о. Александром своего доклада, и вызванных на свет теми же событиями. Это переписка архиепископа Сан-Францисского Иоанна (Шаховского) с одним московским протоиереем по поводу статьи Анатолия Эммануиловича Левитина, уже непосредственно касавшейся письма Эшлимана и Якунина.
Мы надеемся, что знакомство с этими очень живыми свидетельствами эпохи может послужить и хорошей иллюстрацией к уже опубликованным в «Православной общине» материалам о. Александра Шмемана и Николая Бердяева, содержащим анализ данной проблемы, и дать вдумчивому читателю возможность самому разобраться в том, где искать корни многих проблем современной церковной жизни.
***
В середине апреля 1967 года я получил из Москвы, от неизвестного мне протоиерея о. А. письмоОн, конечно, сообщает полностью мне свое имя и фамилию и адрес, по которому послан мой ответ. Не открывая его имени, я лишь подчеркиваю, что веду диалог с ним не личный, а церковно-принципиальный. — А.И. Содержание этого письма, имеющее принципиальное значение, я опубликовываю, как и свой ответ.
О. А. представляет если не всех московских пастырей, то несомненно ту часть их, которая отмежевывается от двух московских пастырей Н. Эшлимана и Г. Якунина, подвергшихся недавно церковному прещению за свои обращения к властям церковным и светским. О. А. отмежевывается и от А. Э. Левитина-Краснова, автора талантливых апологетических трудов, попавших за границу и нами опубликованных. Московский протоиерей даже особенно нападает на этого мирянина-апологета.
Мы видим духовную тяжбу московской иерархии с рядом пастырей и верующих в Советском Союзе. Большая свобода выражения мыслей, обозначившаяся в СССР после развенчания «культа личности», продолжает действовать. В своем предисловии к изданной за рубежом первой апологетической книге статей А. Левитина-Краснова («Защита веры») я отмечал, что верующие люди пишут в редакции советских газет и обращаются к гражданским инстанциям и своим иерархам. Они защищают справедливость, выявляют веру, критикуют, кого считают нужным, требуя улучшения в том или другом отношении.
Сейчас Россия находится в периоде полу-легализированной свободы подпольного слова. Будучи далекой от желания давать церковным оппозиционерам место на страницах своей гражданской официальной и даже церковной печати, государственная власть Советского Союза старается не препятствовать людям огорчаться, волноваться и возмущаться по их собственному усмотрению, и даже протестовать в определенной форме, не подрывающей, конечно, общего авторитета гражданской власти. Эта протестующая и критикующая литература, как в общественных и литературных делах, так и в церковных, несомненно допускается как некий клапан для не находящих себе выхода паров человеческого свободного мнения… До церковного зарубежья доходят, время от времени, такого рода документы из СССР.
Минимум «общественного мнения», после развенчания культа личности в СССР, допускается; но, конечно, никто еще не может претендовать на собственное открытое мнение в области политической — иметь другое убеждение, чем государственная власть и партия, по поводу, скажем Вьетнама, Мао Цзэдуна, «американского империализма», однопартийной системы и Карла Маркса. Свободное обсуждение в печати таких вопросов остается в Советском Союзе по-прежнему невозможным.
До последнего времени «Совет по делам Русской Церкви» (ныне «Совет по делам религий») при Совете министров СССР считал свой авторитет внутри страны неуязвимым со стороны верующих. Но теперь ему не только перестают подчиняться верующие граждане и церковные иерархи — этот специальный правительственный орган становится иногда и объектом открытой критики в церковных кругах. В этом зачаточном, но уже реальном пробуждении церковно-общественного сознания в Советском Союзе, нет, конечно, вреда для Церкви; а в сущности, нет тут вреда и для самого гражданского аппарата в СССР.
Не обязательно же государству всегда себя отождествлять со всеми своими столоначальниками, их действиями, перегибами и загибами.
В среде Русской Церкви появляется неконформистское суждение об административных методах и поступках «Отдела по делам религий». Я уверен, что в какой-то мере сам «Отдел» это учитывает. Иерархия Московской Патриархии, за исключением единиц, безоговорочно защищает все действия не только своего Центра, но и того гражданского «Отдела», без которого жизнь Церкви в СССР сейчас практически была бы невозможна. Легально, законопослушно, но открыто протестующие пастыри московские оо. Эшлиман и Якунин обвинены своей же церковной властью не только в непослушании церковном, но и в клевете на гражданскую власть. В отповеди оо. Н. Эшлиману и Г. Якунину со стороны Московской Патриархии наиболее трагическими строками являются не строки, говорящие о наложении церковного прещения на этих пастырей, но те строки, где вклинивается в уста иерархические политическое обвинение своих пастырей.
Пастыри выступили против злоупотреблений, о которых иерархия не решалась говорить, они выступили в защиту правды и достоинства Церкви. И архипастыри (которые в истории нередко защищали своих клириков и мирян, даже явно виновных перед гражданскими властями) сами тут обвиняют своих клириков, т. е. чад духовных, в политической нелояльности к правительству страны, хотя эти клирики не правительственную власть обвиняли, а лишь чиновническое злоупотребление ею. И они не были обвинены гражданской властью. Этот факт показывает всю трагичность жизни Русской Церкви в наши дни.
По письму московского пастыря о. А. видно, что он не молод. Как и многие русские пастыри его поколения, он, может быть, провел какие-то годы в ссылке или лагере. По своему церковному стилю он человек консервативный. Его аргументы (ссылки на преп. Симеона Столпника и еп. Игнатия Брянчанинова, учителя строгой аскетики иноческой прошлого века) показывают, что он плоть от плоти привычного русским людям консервативного благочестия. К сожалению, в прошлом такой консерватизм легко уживался в церковной жизни и с оппортунизмом в отношении властей мира сего. Пастыри и архипастыри в истории долго и молчаливо терпели (со ссылками на Священное Писание и на смирение) неприятный звон «обер-прокурорских шпор», которые, по выражению консервативнейшего русского иерарха 19-го века, митрополита Филарета Московского, «цеплялись» — даже за его — «архиерейскую мантию».
Мой ответ московскому пастырю затрагивает ряд религиозных проблем… О. А. думает, что путь, избранный им и его церковными единомышленниками, — единственно возможный в церковной жизни. И другое выражение православной веры будто бы несовместимо с богопреданностью и с упованием на то, что «Сам Господь и Его Пречистая Матерь в силах защитить Свою Церковь»… Тут именно пункт нашего с ним разномыслия… Пастырь московский не видит всех возможностей веры и активности верующих граждан своей страны. Он не видит всех выражений веры в мире.
Но даже в светском произведении «Борис Годунов» открывается им не замечаемая реальность духовная, такое, им словно не признаваемое, общественное выражение богопреданной души: юродивый говорит в ответ на просьбу царя о молитве: «Нельзя молиться за царя Ирода». Почему? Аргумент: «Богородица не велит»!.. Богородица и Матерь Света не велит ему молиться за его царя. И велит даже об этом открыто сказать пред всем народом… Что же это такое? Бунт, отсутствие лояльности к своей гражданской власти? Или пророческое, драгоценное, исповедническое вразумление этой власти?..
В Православной Церкви право говорить правду царям и всем людям принадлежит не только высшей церковной власти. Это послушание всякого верующего (особенно тогда, когда «народ безмолвствует»).
Православная Церковь, отвергая «папизм», отвергает этим безоговорочное, слепое послушание церковной власти. И мы видим в наши дни, как сама Католическая Церковь осознает вред крайностей клерикализма. Для чего же нам, православным людям, после такого огромного опыта веры, какой нам был дан в веках и особенно за последнее полстолетие, следовать чисто-легалистическому, отвлеченному пониманию «послушания» и «смирения»? Не будем ограничивать высоких и святых понятий послушания и смирения в Христовой Церкви!
В рассуждениях о. А., конечно, есть доля святой истины. И ошибка его только в том, что эту долю истины он считает полнотой истины и свое понимание «послушания» — единственно возможным выражением веры в Церковь. Послушание не посрамит, конечно, верующего, если будет выражением его чистой надежды на Господа. При таком максимализме может быть правда и в человеческом молчании. Но не в нем одном правда веры.
Я расхожусь с о. А., и думаю, читателю это ясно, не в признании ценности послушания и смирения в Церкви, а в том, что, как я убежден, всю церковную действительность нельзя сводить к одному «послушанию» и к той форме смирения, которой придерживается о. А.
История Церкви об этом свидетельствует, и слово Божие об этом говорит, что не в пассивном только, но и в активном, деятельно-героическом смирении надо служить Богу… И конечно, должно повиноваться больше Богу, нежели человекам
(Деян 5: 29). Тут основа нашей православной соборности. Послушание Церкви есть верность Истине.
Соборная жизнь Церкви в Советском Союзе находится в особом состоянии. Это всякий видит. «Отделение Церкви от государства» в СССР фиктивно. Церковь остается частью государства. Да и как оно иначе может обстоять в стране, в которой ничего вообще нельзя «отделить» от государства. Как бы ни называли положение верующих людей в таком абсолютном, себя обожествляющем государстве, где у Церкви нет перед законом ни правового лица, ни своего имущества, дело от этого не меняется. Государство и партия, правящая государством, диктуют свою волю Церкви там, где хотят. Права судебной или общественной защиты у Церкви нет.
Мы не судьи Русской Церкви, ни ее архипастырям и пастырям. Среди своих собственных неверностей и духовных «теплохладностей» мы любим наших православных братьев… И любим всех их, спорящих ныне друг с другом о лучшем выражении св. веры.
Но пока общие условия жизни верующих людей в Советском Союзе не дают им возможностей иметь свою свободную церковную печать и на открытых собраниях церковных обсуждать и решать волнующие их вопросы, — до тех пор, естественно, зарубежная печать остается единственной возможностью — хотя бы частичного — отражения путей и трудностей Русской Церкви.
13 мая 1967
* * *
Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Владыко!
Настоящее послание пишет Вам рядовой священник Русской Православной церкви, пребывающий в своем сане от юности — 46 лет.
Позвольте мне сказать Вам несколько правдивых, хотя и горьких для Вас слов. В своем сердце я не имею ни малейшей мысли причинить Вам обиду. Пишу по долгу совести.
Случайно я ознакомился с книгой «Защита веры в СССР», что и будет предметом настоящего послания.
Кроме общего впечатления по содержанию книги, у меня самое скорбное впечатление осталось от Вашего «Предисловия», и непонятно почему Вы его написали к последующему труду.
Вы пишете: «Рукописи А. Э. Левитина, дошедшие до нас, — совершенно особый духовный мир». Вы усматриваете, что «это не только мир веры в русском народе наших дней, но и крик веры». По правде говоря, уж лучше бы он не кричал. Тогда возможно, что уста его исповедывали
бы во спасение
(Рим 10: 10).
Вы восторгаетесь письменами А. Э. Левитина. Его деятельность называете «героической» и «исповеднической» деятельностью. Мало того, Вы вводите его в сонм «православных апологетов».
Мы знаем имена ученых христианских апологетов. Имена их вечны в Православии. Поэтому Ваше такое заключение о Левитине более чем поражает меня и многих.
Для того, чтобы ПРАВИЛЬНО понять Левитина, нужно обладать не только собственным рвением, но и трезво дать цену всему, без всяких предвзятых мыслей, без злоумышления и коварных намерений.
Кто такой Левитин? В годину тяжких страданий Матери Русской Православной церкви от «обновленческого» раскола, Левитин активно подвизался на стороне этого раскола. Сам о себе он пишет: «Как всем известно, я принимал активное участие в обновленческом расколе, долгие годы я наблюдал раскол, находясь в самой его сердцевине. Я, более чем кто другой, знаю, каким страшным делом является раскол» («Любовью и гневом» — Левитина).
Много лет этот «апологет» был в схизме, принимая всем сердцем весь грех обновленчества. Признавал такое «обновление», как женатый епископат, двоебрачие духовенства, самочинное суждение над Святителем Русской церкви и все прочее, что таило в себе обновленчество, и тогда не раскаивался. Канонов, о которых он так неистово «кричит» ныне, для него не существовало.
При столь воинственных взглядах, какие мы видим ныне, он тогда не возвысил голос преданности Блаженной памяти Святейшего Патриарха Тихона. Очевидно, деяния его, как и ныне, были преднамеренны и злы. Все это говорит само за себя!
О себе самом Левитин говорит: «Я никогда не был консерватором ни в политике, ни в церкви. Скорее я приближаюсь к типу бунтаря, революционера». Мне кажется, комментария тут не требуется.
Каков облик «трудов» Левитина?
В своих, с позволения сказать, «трудах» он старается в отвратительной форме очернить Русскую Православную церковь в лице Святейшего Патриарха нашего и правящих Иерархов, предъявляет свою волю командовать и угрожает им карами Божиими. Это гордость и высокоумие!
Кто дал право Левитину выступать от имени Русской Православной церкви, от имени чад Ея — верующих людей?
Может быть, он оберегает церковь от раскола, как это заявляет: «Ни я, ни кто-либо из людей моего образа мыслей, не хотят раскола» («Любовью и гневом»)?
Однако посмотрите, что тот же Левитин, спустя лишь три месяца, по поводу осуждения Святейшего Патриарха священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина за соблазнительные действия и о дальнейших прещениях к ним, в случае их коснения во грехе, пишет: «Мы не признаем такого разбойничьего решения». «Несомненно одно: чтобы они ни предприняли, Патриархии придется столкнуться в этом случае со многими горькими сюрпризами и убедиться в истинности старой поговорки: «Кто сеет ветер, пожнет бурю!» На миротворца Левитин не похож!
Вспоминаю слова из песнопений Страстной седмицы о Иуде предателе: «Ядяху со ученики и веселяшеся со иудеи». Именно так, ибо Левитин считает себя сыном Православной Русской церкви! И уж конечно трудно признать, что уста
его исповедают во спасение
(Рим 10: 10).
Вспомните, Владыко, что во все века все расколы и заблуждения человеческие имели ВНЕШНЮЮ видимость праведности, правильности и истины. Однако все Божие и Истинное сорастворяется смирением и отсечением своего ВЫСОКОУМИЯ, которое является признаком духовной ПРЕЛЕСТИ. Вспомните пример истинной праведности. Преподобный Симеон Столпник взошел на столп по особому внушению Духа Святого. Его подвиг был истинен пред Богом. Но когда Св. Отцы повелели ему сойти со столпа, он проявил немедленное послушание, чем доказал действительную Богоугодность его подвига, и губительного духа высокоумия-прелести не было в нем.
Во грехе прелести находится и этот Левитин, ныне получивший похвалу и одобрение с Вашей стороны.
Как полезно было бы ныне обратиться к дивным трудам Епископа Игнатия Брянчанинова, этого великого учителя покаяния и духовного апологета!
Левитин действует по реченному древле: Око за око, зуб за зуб
, но наш долг Архипастырей, памятуя слова Господа: Мир имейте между собою
, не производить смуту в православном народе, укреплять и без того подорванную веру в народе и иметь твердое упование, что Сам Господь и Его Пречистая Матерь в силах защитить Свою церковь и Врата адова не одолеют ее
.
ВАШЕ ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВО! Неужели Вы не видите, что Левитин лишь льстиво прикрывается маской искания мира, в самом же деле все его письмена насыщены злобой, хулой и коварством и отдают сектантским душком?
Как можно вверить душу и совесть такому типу, как Левитин, который однажды с легкостью и убежденно уже изменял Матери церкви?
Обновленцы, как Вам должно быть известно, больше всех пресмыкались перед властями, за что и получили в народе прозвище «красных». Русский народ отступил от обновленцев, их храмы были пусты. Но и это не внушило ему и малой мысли о раскаянии в своем заблуждении. Как можно говорить о нем словами Св. Ап. Павла: Сердце верует в праведность, уста же исповедают во спасение
?
ВЛАДЫКО! Мы не лишены собственной наблюдательности, не лишены и доверия верующих людей. С уверенностью можно утверждать, что на стороне Левитина находятся те немногие, кто впал в грех высокоумия и прелести, да еще злопыхатели, склонные к осуждению и склочничеству, и многие из них уже «раскусили» сущность деяний Левитина. Милостивый Владыко Иоанн! Ваша поддержка Левитина, поддержка авторитетная со стороны Архипастыря, чего он особенно домогается в своих «подвигах», ведет к брожению умов, нарушению единомыслия, подрыву доверия паствы к пастырям, подталкиванию «младенцев в вере» к тяжкому соблазну, к расколу, к уклонению людей в сектантство. Горе человеку, им же соблазн в мир приходит
!
Наши храмы заполнены народом. Архиерейские и тем более служение нашего Святителя приносят верующим истинный праздник. Повседневно удовлетворяются все духовные нужды верующих людей. Нам этого никто не запрещает и ничто не препятствует. Великим множеством приходят верующие люди с покаянием. Вам, Владыко, сердцу Вашему ведомо, сколь благодатно обновление души через это Таинство.
Левитин далек от покаяния. В своем высокоумии он остается в духе злопыхательства!
На взгляд тех, кто ознакомился с Вашим печатным трудом, Вам не следовало бы возносить имя Левитина, как «великого защитника» и еще «апологета» веры и церкви.
Его писанина просто возмутительна, так как она косвенно играет на руку врагам нашей веры, ведет к раздиранию «Нешвенного Хитона» Христова, к расколу. Видимо этого ищет мятежный дух Левитина.
Вы, Владыко, видимо, того не оценивая, льете воду на мельницу наших противников, даете в руки оружие для клеветы и тенденциозной критики всяким сектантам, инославным исповедываниям, противникам Православия.
Вот это горькое слово, с воздыханием моей огорченной души, приношу Вам, Владыко, вооружаясь бесстрашием и упованием на помощь Божию. В остальном судит Бог!
31 марта 1967
Протоиерей А…
* * *
17-ое апреля 1967
Всечестнейший отец протоиерей,
Благодарю Вас за Ваше письмо. Все, что приходит с родины моей, и особенно касается родной Православной Церкви, мне особенно ценно.
Я внимательно прочел Ваши строки, и позвольте сказать Вам, что отношусь с полным уважением к ним и к Вашим убеждениям. Я верю, что они диктуются Вашей любовью к Церкви. Но в своем письме Вы не убедили меня, что Левитин не любит Господа и Церкви Его. То, что он был одно время, в молодости, у обновленцев, тоже не аргумент против него и его веры в наши дни, так как чрез обновленчество, как чрез корь духовную (не распознав сей болезни) прошло в Советском Союзе, вы сами знаете, немало пастырей и даже архипастырей Русской Церкви. Вам должно быть известно, что сам Святейший Сергий, Патриарх Московский и всея Руси, исключительный человек по уму и много сделавший для Церкви, был сам одно время увлечен этим печальным явлением духов темной политической демагогии, рядившихся в одежды светлые.
В Нью-Йоркском «Новом журнале» (толстый зарубежный журнал, русский, основанный четверть века тому назад проф. М. М. Карповичем) печатается, с конца прошлого года, большое, интересное и экклезиологически-значительное историческое исследование о движении обновленчества в Советском Союзе. И авторов этого труда, того же А. Левитина и соавтора его В. Шаврова, я совершенно не вижу в чем можно было бы упрекнуть с точки зрения церковной. Это умное, церковное, чисто-православного духа исследование.
Если Вам, многоуважаемый о. протоиерей, было чуждо увлечение «живоцерковностью» и «обновленчеством», то Вы знаете, не всем вполне лояльным ныне пастырям Русской Церкви наших дней оно было в такой же мере чуждо. Это я пишу к тому, что Ваше воспоминание прошлых жизненных ошибок Левитина не имеет, как аргумент, большой силы. В таинстве покаяния, мы верим, Господь до конца изглаживает наши человеческие ошибки и грехи. А «История церковного раскола», которая сейчас, как я сказал, печатается за рубежом, и одним из авторов которой является А. Э. Левитин, показывает ясно, что никаких экклезиологически-живоцерковных микробов у Левитина в настоящее время нет (я думаю даже, что этот его и Шаврова труд мог бы послужить хорошим пособием для современных русских семинарий, духовных академий и пастырей).
Те рукописные труды Левитина, которые просочились (какими путями, не знаю) за границу, были опубликованы и еще публикуются в Европе и в Америке, не дают нам права сомневаться в искренности и в православности Левитина… Учтите еще и то, что в печатном, официально-издаваемом религиозном материале, который к нам доходит из Советского Союза, мы, в сущности, не видим настоящей апологетики, ответов современным антирелигиозникам, защиты святой веры на современном языке. Нам, конечно, ясна причина этого явления. Мы никого тут не упрекаем. И вот, писания Левитина, на фоне весьма бледных, с точки зрения апологетической, доходящих до нас религиозных материалов Церкви, производят впечатление свежести, искренности ума и сердца… Несомненно, Господь дал Левитину талант ревнования о правде Божьей. Сравнивать же его писания с писаниями святителя Игнатия Брянчанинова, или его послушание с послушанием Симеона Столпника, совсем нельзя. Церковь Божия велика, она есть большой Божий Сад и вмещает в себя разные цветы и растения, людей разных характеров, талантов и неодинакового стиля. В этом Ковчеге Спасения даже не все одинаково чисты. Было бы ошибкой всех мерить одной меркой. То была ошибка старых времен — всех церковных людей подгонять под одну мерку благочестия и православия государственного стиля. В консисториях сидели чиновники в рясах и без ряс и только свой стиль называли «смирением»… На самом деле евангельское и святоотеческое смирение есть состояние очень глубокое, творческое и разностороннее… Мы знаем, что мученики не соглашались даже видимость ладана бросить на жертвенник культа обожествленной государственной власти и в своих мнимых дерзостях, попирая «демонов немощные дерзости», были гораздо более смиренны (и послушны Господу), чем те, кто пытался свои компромиссные жесты измены вере оправдать смирением. Мудрость и сила истинного смирения не так проста, как нам иногда кажется, дорогой отец протоиерей. Увы, старый синодальный режим отравил подсознание и сознание нашего смиренного духовенства ложным смирением пред сильными мира сего. Если Церковь Христова сейчас, действительно, отделена от государства в СССР и верующие свободны исповедовать Господа своего, то это прекрасно; но я боюсь, что Св. Церковь Русская еще не освобождена от железных государственных объятий. Во всяком случае, ценна открытая дискуссия людей на эту тему веры, ради выяснения истины. Диалектика тут может помочь. Да будет дано пастырям русским учить людей правде Господней невозбранно. Тогда им легче будет и авторитетно исправлять какие-либо ошибки или словесные крайности таких «кустарей-одиночек» апологетики, как Левитин.
Каждый случай в жизни и Церкви индивидуален, всякая ситуация духовная особенна; в жизни духовной нет трафарета… Левитина я лично не знаю и никогда от него ничего не получал, даже окольно. Но, беря его писания в том виде, в каком они дошли до меня, я вижу в Левитине душу верующего человека, убежденного в необходимости открыто защищать веру. Мне кажется, что он искренно любит Господа и Православную Церковь, как Тело Его. И любит Русскую Церковь с ее иерархией. Я не могу, конечно, одобрить резких слов одной его статьи, о которой Вы упоминаете. Но я думаю, что он писал ее не из желания нанести обиду высокому иерарху Церкви, близящемуся к своему десятому десятку лет и все делающему, что в его силах, для Церкви. Нет, это крик обращенный к другим людям, к Церкви и к стране… Во всяком случае, я убежден, что не всегда сахарные слова бывают мерилом любви и смирения, и не всякое «обжигающее» слово есть «гордыня и самопрельщение»… Текст писателя судится общим его контекстом.
Я понимаю, что в атмосфере церковной жизни и церковно-государственных отношений, как они не только теоретически, но и практически сложились для Русской Церкви в наши дни, всякое нарушение принятого в церковной жизни «стиля» может повести к новым осложнениям, и это вызывает тревогу у строителей и хранителей установившегося modus vivendi отношений церковно-гражданских.
Человека, свободно говорящего то, что он считает нужным и логичным для своей веры, обычно, и во всяком обществе, считают «опасным». И римское общество и государство считало тоже «опасными» таких людей, вольных апологетов, действующих не по указам, а по интуиции и совести своей. Но и такие люди тоже — элемент нужный в церковной жизни. Писания Левитина, дошедшие до нас, ни в ком тут из людей, богословски мыслящих, не возбудили ощущения, что автор их в какой то «прелести» или — «гордыне». Более того, люди видят, что таких чистых, искренних, непосредственных и простых, добрых, без оглядки на то, «что скажет княгиня Марья Алексевна», христианских слов, опровергающих измышления антирелигиозников, наше зарубежье не часто слышит со своей родины… Неужели, отец протоиерей, Вы считаете сущими в прелести и гордыне и тех верующих мирян г. Кирова, которые вопиют к суду Церкви, обвиняя, свидетельствуя о недостойном отношении к апостольскому служению своего епархиального архиереяИмеется в виду письмо мирянина Бориса Владимировича Талантова (1903–4.01.1971) патриарху Алексию I, подписанное еще 12-ю верующими Кировской епархии, о разорении религиозной жизни руками церковной администрации. Руководство РПЦ объявило письмо анонимной фальшивкой. В результате травли, развязанной в местной печати, несколько человек из подписавших письмо, не выдержав стресса, скончались, в том числе и жена Талантова — от инсульта. Сам Борис Владимирович был арестован, приговорен к 2 годам лагерей общего режима, где и скончался от тяжелой болезни. — Прим. ред.?.. Не говорю о других фактах церковной жизни.
Я считаю, что и миряне имеют право на беспристрастное, вне всякой политики, свое мнение о том, что в церковном отношении происходит в Советском Союзе. А Вашу заботу и тревогу я, конечно, понимаю. Власти гражданские не верующим только, но и себе самим наносят общественный урон и внутри страны и во всем мире тем, что свободу веры и совести, гарантируемую верующим конституцией, не относят к исповеданию веры и ее защите. Я надеюсь, что будет, наконец, включено это понятие открытой защиты и исповедания веры в понятие самой свободы Церкви, веры и совести русского народа. А до этого времени неизбежно будут за границей печататься опровержения идей и слов хулителей Христовой веры. Пусть хоть где-нибудь они появляются. Нет, не против Левитина и им подобных надо нам, пастырям, дорогой отец протоиерей, сейчас направлять свои стрелы и обличения. Не этих людей надо нам обвинять «в прелести и гордыне». Если бы даже Левитин был сектант (а он не сектант по духу и разуму своему), то и тогда не против него надо было бы воевать пастырям. Сектанты, конечно, ошибаются; они дальтонисты в том или ином отношении, но среди них есть и искренно верующие в Бога и во Христа-Господа. Есть лучшее направление ревности по Бозе, по которому пастырям русским следует направлять свою ревность и свое апологетическое мужество. Вы помните, что ответил Господь Своему возлюбленному ученику, который запретил некоему человеку, кто не ходил с ними
, но именем Господним изгонял бесов
(Лк 9: 49)? Господь сказал Своему апостолу: Не запрещайте; ибо кто не против вас, тот за вас
.
Тем более братски относиться надо к тому, кто по существу все же ходит с нами
и даже выражает на кровлях
ту веру, которую мы иногда шепчем лишь на ухо
своему народу (Мф 10: 27). С нас, архиереев и пастырей, должно в мире начинаться святое покаяние, о котором сказал человечеству пророк Исаия в паремии, читаемой в начале Великого Поста. Все мы призваны к особому Посту. И если наш пост слов есть святое молчание, то Постом молчания должно быть громкое слово нашей веры о правде Божьей, горящей в мире и созидающей сердца. Такое слово нужно и Америке, и русской земле, и всем. И как бы, кто бы, где бы ни благовествовал Господа нашего, будем с апостолом радоваться (Флп 1: 18).
Желающий Вам и всем пастырям-братьям всяческой крепости и силы духа во Христе Иисусе Воскресшем, Господе нашем.
Архиепископ Иоанн Сан-Францисский
1 Печатается по: «Диалог с церковной Россией», Париж, 1967 г., сс. 3–18.
