В память Булата Окуджавы
Выст
упление на радиостанции Би-Би-Си (28 июня 1997 г.)
12 июня в парижской больнице скончался от воспаления легких долгие годы страдавший сердечным недомоганием Булат Шалвович Окуджава. О его служении Вере, Надежде, Любви говорит свящ. Георгий Кочетков.
Фаина Янова. О. Георгий, ушел еще один из тех, кто «чувства добрые в нас лирой пробуждал», — Булат Окуджава. Скажите, пожалуйста, как он коснулся Вашей жизни, или может быть жизни Ваших сверстников?
О.Г. Знаете, Булат Окуджава — это имя человека, которого не просто все знали, которого не просто все пели, но которого, может быть заочно, все любили. Невозможно было не откликнуться на его призывы. Нельзя было не откликнуться на его любовь, на его творение доброты и красоты. В бездуховном нашем обществе, тем более среди молодых людей, это было очень важно, потому что открывало путь к истинной вере в Бога и в человека, в ближнего.
А вся наша действительность тех лет способствовала прямо противоположному. Он примирял людей. Он показывал трагедию жизни. Он хотел, чтобы люди взялись за руки как друзья. Он воспевал веру, надежду и любовь таким языком, что это было приемлемо для самых разных людей, причем не только религиозных и прямо стремящихся к Богу и в Церковь. Многие об этом тогда не думали, но для каждого человека эти ценности, внутренние, духовные, глубинные, может быть, полузабытые, оставались ценностями высшего порядка. Поэтому его пели. Я помню, как его пели на выпускном вечере в нашей школе, московской. С каким чувством, со слезами на глазах, как какое-то обещание жить в соответствии с духом этих песен. И поэтому память о нем не может уйти.
И когда несколько наших прихожан попросили помолиться за упокой о нем, отказать было невозможно, хотя я был почти уверен, что он некрещеный и уж в любом случае нецерковный человек. Впрочем, я знаю о его попытках воцерковиться в последние годы. И если они не удались, то не по его вине.
Ф.Я. Как это было?
О.Г. Мне рассказали один случай. Он пришел в храм недалеко от своего дома, который расположен неподалеку также и от нашего храма. И стоял на службе. Ну, как обычно стоят люди новопришедшие. И вот в конце службы была проповедь. И там заговорили, к сожалению, о каких-то вещах совершенно не в евангельском духе, чуть ли не о жидомасонах. И после этого он сказал своей супруге: «Пожалуйста, не приглашай меня больше сюда. Я не смогу прийти».
Ф.Я. Какая жалость!
О.Г. Да, это незабываемо. Я этот рассказ слышал, может быть, уже несколько лет назад, а забыть его не могу.
Ф.Я. Вы готовы были помолиться о нем, несмотря на то, что он не был человеком церковным и Вы не знали, был ли он крещеным. Насколько важно священнику знание о том, что человек крещеный, чтобы помолиться о спасении души его? Такого человека, как Булат Окуджава?
О.Г. Знаете, я думаю, что если есть отклик в душе на просьбу о молитве, невозможно ничем, никогда этот импульс остановить. Если он останавливается, это сродни духовному насилию. Это ограничение любви. Это как бы камень на пути Бога к сердцу человека и в Его собственную Церковь.
И я знаю, что сейчас много священников не только в личной, но и в храмовой молитве считают возможным молиться за всех. Мне представляется это очень существенной, положительной как бы поправкой той нашей средневековой православной традиции, которая не предусматривала этих случаев, может быть, из-за того, что общество было уже слишком однородным и поэтому предполагалось, что все его члены — верующие, а неверующие уж совсем как бы и не свои. Но Евангелие всегда, всегда напоминает нам о том, что Господь призывает изливать и солнце, и дождь над праведными и неправедными, над теми и другими, какими бы они ни были. Даже над злыми, а тем более над теми, которые сами излучали какой-то свет любви и доброты — так, как Булат Окуджава. Поэтому не молиться было просто невозможно. Даже если бы я точно знал, что он некрещеный, я все равно не мог бы ответить отрицательно на просьбу о молитве за него или сам не помолиться по внутреннему почину.
Любовь рождает любовь. Это древний закон, который знает Церковь. Добро рождает добро. И не может быть иначе. Окуджава был творцом этого добра, этой красоты, этой любви, этого уважения к человеку, к его личности. И конечно, он вызвал у многих и многих людей, и в моей жизни также, ответную реакцию. Он что-то сделал для того, чтобы можно было полнее, лучше воспринять христианство, православие в нашей стране, в нашем народе. И сейчас, в эти дни, хотелось бы пожелать себе и друг другу только одного: таких людей не терять. Иметь и не терять. Когда они есть в народе, народ живет, народ дышит, народ стремится к свету, к правде, к любви, к красоте.
