Итоги паломничества в Польшу
Слово после воскресной вечерни в храме Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках
Дорогие братья и сестры! Сегодня наш храм снова наполнился после небольшого перерыва, когда приходило в него немного народу. Как это обычно бывает летом, кто-то уехал по своим делам, кто-то — в отпуск, кто-то — на дачу, а большая часть наших постоянных прихожан — более трехсот пятидесяти человек — были в паломничестве.
Мы все сначала встретились в Пскове, в Мирожском монастыре, и имели не только великую радость проживания вместе — что для христиан всегда радость, ведь не случайно в псалме говорится: Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!
, — но и радость ежедневного служения — служения Евхаристии всем собранием, всем отправившимся в паломничество братством. Я думаю, что не только те, кто в первый раз отправился в такое паломничество, но и те, кто был с нами в прошлом году, не забудут этих замечательных дней. И вот удивительным образом случилось так, что в прошлом году в храме св. Климента, папы Римского, мы совершали Евхаристию первый раз после восстановления этого храма, а в этом году, во время нашего второго паломничества, в монастырском храме мы совершали вторую литургию также после его восстановления. И тот древний чин, который употреблялся на этой литургии, — причащение отдельно из Чаши и отдельно святого Тела, так, как это было во времена Иоанна Златоуста, — конечно, не забудется, я надеюсь, никем. Это будто такая маленькая деталь, — но она оказалась отнюдь не внешней, потому что потребовала от каждого дерзновения и особой ответственности в этом причащении. Казалось бы, как можно было взяться за край Чаши людям, которых многие годы учили, что мирянам до Чаши и дотрагиваться-то нельзя? И каждый, кто касался святой Чаши, чувствовал, что он как бы разделяет ту ответственность, которую имеет предстоятель, священник, когда перед ним в алтаре стоят святые Дары. Каждый чувствовал эту ответственность за Церковь, за все собрание, пусть она и выявлялась, естественно, у всех по-разному, в зависимости от духовных сил и даров. Для нас это паломничество к святыням Пскова, совершившееся по благословению Святейшего Патриарха, действительно было укреплением и веры, и жизни. Мы видели буквально чудеса, которые совершались чуть ли не каждый день: больные выздоравливали, скорбящие веселились, ну а кому нужно было исцелиться от легкомыслия, тот тоже имел для этого повод.
И вот, дорогие братья и сестры, хорошо также, что в этом году впервые наша большая паломническая группа потом разделилась на три части: одни поехали в Польшу, также укрепляемые благословением Святейшего Патриарха; другие — более ста двадцати человек — отправились в Новгородскую епархию, и что особенно отрадно, туда наконец-то поехало наше молодежное братство, наша молодежная группа, которая также испытала на себе действие благодати; третьи совершали паломничество в Латвию по следам, нами уже проторенным в прошлом году. И благодать не оскудевала нигде.
Мы сначала приехали в Белосток, в эту восточную окраину Польши, которая когда-то была Западной Белоруссией, но уже длительное время входит в состав польского государства, в город, где бок о бок живут и православные, и католики, где люди ощущают свою ответственность не просто за повторение и возрождение унаследованных от отцов традиций, но ответственность и за будущее — свое и своих детей. И эта ответственность выражалась многообразно. Мы видели на Белосточине множество новых костелов, мы видели и множество новых православных храмов, причем весьма немалых по размерам. Нас поражало то, что строят их простые прихожане, простые люди, собирая средства по всей стране. Это новые приходы, приходские храмы. Конечно, люди с сожалением вспоминают еще о тех храмах, которые по разным причинам были разрушены в XX веке. Но, тем не менее, они строят новые храмы и, значит, надеются на будущее, верят в то, что отступили времена непогоды, что Господь — Помощник и Покровитель всех верных. Отчасти нам было проще, чем тем, кто живет там постоянно. Мы с радостью и благоговением входили не только в православные храмы, но и в костелы. Нам это было не просто любопытно, не просто интересно. Для нас все это было средоточием духовной жизни. Тут мы видели, как много людей по воскресеньям посещают храмы, как люди для этого надевают свои лучшие одежды, часто не один километр идут пешком или едут на велосипедах. Мы ездили по разным дорогам, и перед нашими глазами раскрывалась трудная, порой трагическая история народа, населяющего эти места и всю эту страну.
Белосток является центром духовной жизни Польской православной церкви, которая имеет автокефалию и которая возглавляется митрополитом Варшавским и всея Польши Василием. Административный центр ее — Варшава, но духовный центр, безусловно, не там. Мы даже немного, может быть, были там этим расстроены после очень важных для нас, глубоких духовных впечатлений, которые мы получили в начале поездки в Белостоке и в монастырях вокруг него. В частности, мы были в Супрасльском монастыре, и я рад сообщить вам, что несколько месяцев назад после некоторых споров и разногласий с Католической церковью государством этому православному монастырю были наконец переданы все здания, ранее ему принадлежавшие. Были мы и в монастыре на Грабарке, в центре паломничества православных людей в Польше, куда на Преображение Господне приходят многие тысячи людей. Несмотря на то, что на этой святой горе нет каких-то особо важных святынь, это место стало привлекательным для многих — и для пожилых людей, и для молодежи.
В Белостоке еще мы знакомились с жизнью братств и были рады видеть ту большую работу, которую они ведут среди часто малочисленных прихожан того или иного храма. Почти при каждом приходе существует братство взрослое и братство молодежное с особыми программами, с особым опытом.
С Грабарки рано утром в воскресенье мы поехали в Люблин и там, войдя в кафедральный собор, были несколько удивлены тем, что епископ Люблинский Авель совершал литургию один, без единого дьякона и без единого священника. Потом владыка Авель нас принял, рассказал о церковной жизни в его епархии.
Мы прошлись по всему городу, посмотрели храмы, костелы, святыни, университеты Люблина и отправились дальше на юг: в тот же день вечером нам нужно было попасть в Краков, а это довольно большое расстояние даже для России — от Грабарки до Кракова 500 километров.
По дороге из Люблина в Краков мы, естественно, не могли не заехать в концлагерь Майданек. Это довольно близко от города, даже на его окраине. Посещение этого концлагеря было для нас совершенно неожиданным и таким, которое оставило неизгладимое впечатление у всех паломников. Мы пели Трисвятое, прошли крестным ходом вокруг огромной чаши, где хранится перемешанный с землей пепел — останки миллиона сожженных людей. Потом подошли к крематорию, видели эти страшные печи. И важно было то, что в сердцах наших не было места для сентиментальности. Только искренняя скорбь и молитва за всех, за всех погибших, кем бы они ни были.
И вот уже ночью через Сандомир мы прибыли в Краков — этот знаменитый центр образования, центр культуры. На следующий день мы также осмотрели город, в частности, знаменитый замок Вавель, увидели, как отразилась история польского государства в этом городе, который долгое время был столицей Польши — до XVI или даже начала XVII в. К сожалению, мы не смогли посетить ни одного музея, так как это был понедельник, когда музеи закрыты, и не увидели леонардовскую «Даму с горностаем», но она нам напомнила о себе позже, в связи с молитвой перед Ченстоховской иконой Божией Матери. К вечеру мы попали в единственный в городе православный храм. Для нас было непривычно то, что этот православный храм располагается в бывшей синагоге. В России мы такого рода прецедентов не знаем. Нас прекрасно принимали прихожане. Мы совершали вечерню так, как мы ее совершаем в Москве.
В этом краковском храме есть замечательные росписи очень известного современного польского художника и иконописца профессора Новосельского. Этот человек, поляк, православный, не закрытый, не зашоренный, с удовольствием, с радостью пишет иконы, ставит иконостасы даже и в униатских, и в римо-католических храмах. Конечно, некоторым это может и не нравиться, некоторые смотрят на это с подозрением, но мы, попав в этот краковский храм, поняли, насколько талантлив этот человек и действительно заслуживает той славы, которую имеет не только в Польше, но и за ее пределами. К сожалению, самого Новосельского мы не видели, потому что не знали, живет ли он сейчас в Кракове, и не могли подготовить эту встречу.
Были и какие-то шероховатости, и трудности на нашем пути. Мы, конечно, понимали, что все-таки существует какое-то отчуждение не только у православных к католическому большинству, но и наоборот. Однако мы знали и другое, и потому этим старались не смущаться.
В Кракове нас принял епископ Ян Шкодонь, который представлял архиепископа Краковского кардинала Махарского — личность довольно известную и, как мы слышали, весьма достойную. Для многих наших паломников встреча с православным епископом в Люблине и с католическим в Кракове была вообще первой в их жизни встречей с епископами. Покуда в Москве епископы нас не очень балуют, то в Польше встретиться с епископами им оказалось легче. И, как мне кажется, все поняли, что епископы — те же люди, которые так же могут уставать, тоже имеют свои взгляды, которые могут быть разными, с которыми можно, в общем, нормально общаться и беседовать вполне по-человечески и — самое главное — по-христиански.
На следующее утро из Кракова мы поехали в Ченстохову, в этот знаменитый город, где, конечно, посетили и монастырь паулинов. Нас провели по нему насельники этого монастыря и даже разрешили нам отслужить молебен перед Ченстоховской иконой Божьей Матери, которая является символом единения Запада и Востока, потому что эта икона долгое время находилась в восточных православных пределах, а потом стала главной святыней и польских католиков. Мы видели большое количество людей, которые бескорыстно несут несчетное количество драгоценных подарков к этому образу. Для многих католиков, которые слышали пусть не профессиональное, но искреннее наше пение вместе с настоятелем местного православного прихода во время молебна перед Ченстоховской иконой Божьей Матери, это было, видимо, большим духовным опытом и, вероятно, произвело на них глубокое впечатление, потому что они сразу подошли к нам и спросили, откуда мы, и удивлялись, что мы приехали сюда из Москвы и что все 50 человек — православные. На их лицах была явная радость после этой молитвы.
Посетили мы и местный православный приход, который, к сожалению, находится в очень запущенном состоянии: постоянного храма у него сейчас нет, и то временное помещение, где совершаются богослужения, весьма убого, бедно и невзрачно. Это помещение они снимают вместе с адвентистами, только комнаты у них разные. Думаю, что в этом городе все-таки есть некоторое отражение той подавленности, которую ощущают эти немногочисленные православные рядом с огромной массой католиков, живущих в Ченстохове и совершающих туда паломничество. Наверное, это пережиток прошлого, который со временем уйдет, но пока, увы, он существует и, конечно, отражается на церковной жизни. Мы не могли не сожалеть об этом.
Далее мы отправились во Вроцлав — это еще 350 километров, — и Вроцлав нас буквально поразил и ослепил. Во-первых, потому, что это очень интересный город, который сейчас очень бурно восстанавливается, реставрируется в ожидании Литургического конгресса, который состоится в следующем году и на котором должен быть папа Римский.
В кафедральном соборе во Вроцлаве нас встретил православный епископ Вроцлавской и Щецинской епархии Иеремия, один из самых просвещенных и, безусловно, один из самых дальновидных епископов Польской православной церкви — в меру традиционный и в меру умеющий признавать веяния нашего времени и не мешать их воплощению. В этом городе два православных храма в помещениях бывших костелов, которые после войны находились в таком состоянии, что их даже отказывались брать католики. Теперь они в прекрасном, блестящем состоянии — все восстановлено. И там снова мы увидели иконы Новосельского. Это было очень интересно. В соборе совершаются богослужения строго уставные, на церковнославянском языке, а вот во втором храме, настоятель которого о. Евгений Цыбульский, богослужение совершается на польском, современном польском языке, и нам было наиболее интересно побывать там. И тут я должен сказать, что посещение этого храма для нас, может быть, было одним из самых важных в духовном плане моментов нашего паломничества, потому что так удивительным образом случилось, что мы служили вместе и совершали, я думаю, впервые в истории польско-русскую литургию на современном польском и на современном русском языках. У нас в руках были книги и, может быть, никогда так ясно и четко я не понимал польского языка, как именно в тот момент, когда совершалась литургия. И я сразу подумал: правы ли те, кто утверждает, что церковнославянский язык нужен для единства славянских народов? Говорю вам это как свидетельство о личном живом опыте, который я так ярко пережил и, как оказалось, не один я, а все наши паломники. Единство с польским языком, культурой, духовностью мы ощутили больше всего во Вроцлаве, когда вот таким неожиданным образом мы совершали богослужение. Степень духовного единства была максимальной, больше, чем даже в замечательных монастырях Белосточины, которые действительно духовно очень хороши. И мы, конечно, не могли не отметить того, что, оказывается, этот традиционный аргумент в пользу церковнославянского языка не работает, что он фальшив, он придуман. Я уж не говорю о том, что многие, очень многие славянские церкви давно перешли на свои национальные языки: большинство приходов в Болгарии, Сербии и т. д. служат на современных языках. Украинцы стремятся служить по-украински, белорусы — по-белорусски. И очень жаль, что в нашей стране еще слишком мало людей, которые так любили бы русский язык, которые владели бы им на высоте его мировых культурных и духовных достижений, людей, которые стремились бы к единству духа в союзе мира, в том числе к единству славянских народов, как, впрочем, и к единству всех людей, говорящих на иных языках. Открытое сердце во время Евхаристии вмещало бы в себя значительно больше, чем может вместить человек, просто узнающий привычные слова и выражения, к которым он, может быть, и привык с детства и которые он, может быть, очень любит, хотя и не очень понимает.
Из Вроцлава мы поехали в Лодзь. Контраст между этими двумя городами трудно описать. Лодзь осталась промышленным городом, не очень чистым, не очень красивым. Да, не случайно его сравнивают с нашим Магнитогорском. Были мы там в храмах и видели, что вполне традиционное благочестие малопривлекательно даже для тех православных, которые там живут, или учатся, или просто приезжают в этот город.
Далее мы поехали в Варшаву. Как всегда, осмотрели город. У нас была возможность встретиться с секретарем епископской конференции Польской католической церкви, скажем точнее, Римско-католической церкви в Польше, Тадеушем Перонеком, который не случайно пользуется доброй славой, хотя это и довольно молодой человек. Он был очень увлечен той беседой, которая завязалась между нашими паломниками и им. Встреча эта длилась довольно долго, не меньше двух часов, и было удивительно и приятно слышать, насколько мы близки почти по всем вопросам. Этот епископ имеет большое влияние, он второй человек после архиепископа Варшавского кардинала Глемпа в совете католических епископов Польши. И нас поразила его открытость и честность. Например, он открыто признает не только наличие проблем на востоке Польши, на Белосточине, в отношениях между двумя церквами, но и наличие таких же проблем в России. Да, действительно, обвинения в прозелитизме, иногда предъявляемые современным польским миссионерам в России, небезосновательны. И нам было очень важно услышать это из уст такого ответственного человека. Он сразу расположил всех нас именно своей откровенностью и честностью, своим умом. Прежде этот епископ почти не сталкивался ни с русской культурой, ни с российским православием, у него просто не было для этого повода в жизни. И мы, конечно, не преминули, немного, может быть, опрометчиво, горделиво подумать, что вот, встреча с нами будет для него что-то значить в этом плане. Не знаю, так это или нет, но встреча была действительно очень интересной.
Нас прекрасно принимали и члены Клуба католической интеллигенции (КИК), который для нашей группы прислал приглашение в Польшу. Мы имели целый ряд замечательных встреч в этом клубе, было очень радостно познакомиться с польской интеллигенцией — писателями, публицистами, поэтами, деятелями культуры.
На следующий день часть наших паломников, большая часть, около 30 человек, должна была уже уезжать, и они не могли быть с нами утром на литургии. Те же, кто еще оставался в Варшаве, пошли в кафедральный православный собор по приглашению о. Генриха Папроцкого. Это тоже православный поляк, человек, умеющий широко мыслить и понимать современные церковные, духовные нужды. И тут начались неожиданности: под конец, как всегда, нас ждали некоторые искушения. Вообще, поразительно — на протяжении почти двух недель никто из нас ни разу не захотел отдохнуть, прерваться, побегать по магазинам вместо того, чтобы пойти в храм, или в костел, или на экскурсию, или встречу. Никто ни разу не показал никаких признаков, так сказать, внутреннего разделения. Это было просто чудо, потому что группа наша была достаточно многообразной и в национальном плане, и по сроку воцерковления людей, и по их характеру. Были люди, только-только кончившие катехизацию, и те, кто уже довольно давно прошел этот путь. И ничего этого не было. Первые признаки усталости появились немного лишь в Варшаве. И вот в этом-то нашем как бы уже расслабленном состоянии Господь нам и дал возможность снова собраться. А случилось так, что в варшавском кафедральном соборе мне пришлось служить одному, чего я, конечно, и не просил, и не ожидал, но те священники, которые были в алтаре, поспешили в хор, другие же просто молились и помогали в алтаре, они, видимо, обрадовались такой возможности, что кто-то послужит литургию вместо них. Действительно, ведь они служат каждый день литургию, я могу себе представить это состояние, так что у меня даже ни на секунду не закралось никакого негативного чувства в отношении этих священников. Так получилось, что я служил один. И как я должен был служить? Я спросил о. Генриха: «Как мне служить?» Он ответил: «Ну, вот так, как в Москве служите». Я говорю: «Правда? Совсем так?» Он снова отвечает мне: «Да-да, служите, служите. К нам приезжают и из Греции, и из Америки, здесь привыкли ко всему».
Надо сказать, что в собор в этот день пришло и много членов КИКа. Как я уже говорил, накануне там у нас была прекрасная встреча. Храм, вернее, его придел был достаточно полон, несмотря на то, что почти тридцати человек из наших паломников с нами уже не было. И вот я начал служить. И тут почувствовал, что служу как бы, знаете, в каких-то тисках. Ну сказали мне служить, как в Москве, — я и служил, как в Москве. И проповедь сказал, и «Христос посреди нас», и тайные молитвы читал вслух — все, как положено по православной традиции. И все наши братья и сестры причащались, чем, конечно, весьма удивили многих прихожан. А надо сказать, что в Польской православной церкви новый стиль, кроме востока, кроме Белостокской епархии. Но тут решили сделать исключение и устроили нам литургию как бы по старому стилю, то есть вдруг объявили второй раз Петров день. В общем, миссионерская ситуация была налицо. И вдруг в алтарь входит наш брат Виктор и говорит: «Восстание на клиросе». Я отвечаю: «Скажи о. Генриху». Виктор подошел к нему, и о. Генрих очень трезво отреагировал, сказав, что всегда найдутся какие-нибудь странные люди (смысл фразы был такой, но вместо слов «странные люди» он сказал по-другому, может быть, немножко покрепче). И мы продолжали служить. Тут я заметил, что один из батюшек, который начинал петь в хоре, вдруг исчез. Хор стал таять, но тут, как всегда, подключились наши паломники, которые замечательно восполнили оскудевающее. Мне потом в красках пересказали те диалоги, которые происходили в хоре, а там был и священник, и протодьякон — это был так называемый будничный, левый хор, который приходит каждый день, чтобы громко что-то спеть. И вот, что еще, конечно, шокировало наших паломников — они не привыкли к такому громкому и несколько беспорядочному пению. Если уж петь, ну, все-таки как-то с чувством, с толком, с расстановкой.
В общем, произошел не какой-то там духовный конфликт, а, скорее, может быть, взаимное узнавание. Одни были удивлены русским языком и чином литургии, а других, наших паломников, удивил такой способ совершения Евхаристии, они были даже немного шокированы, и когда нужно было нормально говорить «аминь» — на преложении святых Даров, — я слышал очень мало голосов. И на «Христос посреди нас» — тоже, хотя некоторые и христосовались, но кто-то был в изумлении. Впрочем, стоявшие рядом бабушки, когда наши прихожане, наши паломники подходили к ним, говоря: «Христос посреди нас!», и целовались с ними, те просто расцветали. От уныния, весьма традиционного в некоторых православных храмах, не осталось и следа в один миг. И это вдохновило наших паломников. Правда, потом я подумал, что, вероятнее всего, в Варшаве не знали, что мы едем по благословению патриарха. Скорее всего думали, что мы едем только, так сказать, по благословению КИКа, только Клуба католической интеллигенции, и поэтому к нам отнеслись немного как бы с соответствующим «уважением». А мы почему-то не сказали всего того, что говорили обычно в таких случаях. Но все-таки мы дослужили, прекрасно причастились и потом имели маленький диалог с протодьяконом — не со священником, нет, покуда его уже не было. Первое, что он мне сказал, было: «Мы ничего не боимся: мы не боялись атеистов, мы не боимся католиков». И предполагалось, наверное, что «мы и от вас сумеем уйти» — вот, как в известной сказке о колобке. Я, естественно, помня о только что происшедшем, поддержал эту здравую мысль, что бояться ничего не надо, ведь всякий боящийся несовершен в любви, так что мы мирно разошлись.
Потом в епархии, в митрополии, нам дали возможность перекусить. Там вообще очень развито странноприимство, и надо сказать, это прекрасно. Любой может прийти и, несмотря на то, что вот прямо здесь же, рядом, покои митрополита Варшавского и всея Польши, разложить свою еду, чай, поесть, попить и спокойно уйти, что мы и сделали после беседы с о. Генрихом, который рассказал нам много интересных вещей.
Вот так мы закончили наше паломничество в Польшу. Нас сопровождали наши замечательные братья и сестры — католик из КИКа Павел Пшечишевский, православные Марк Холушко и Марфа Чешля, которые во многом нам помогали в Польше во время встреч и с православными, и с католиками. Они очень искренне относились ко всему, и когда кто-то проявлял какое-то иногда не совсем подобающее отношение к паломникам, очень расстраивались, больше, чем мы. В таких случаях они говорили: «Вот поэтому-то и уходят люди из церкви». Нам все это хорошо знакомо, так что мы их вполне понимали. В наших храмах ведь тоже часто бывают такие сцены, из-за которых действительно люди слабые могут уйти из церкви. Так что и здесь мы снова почувствовали родство.
Это паломничество для нас, конечно, незабываемо, совершенно незабываемо. Если бы меня сейчас спросили: «Куда ты хочешь ехать?» — вот если бы открутить эти две недели назад: куда лучше было бы поехать? — я, не задумываясь, повторил бы тот же маршрут. Ну, может быть, с некоторыми изменениями в деталях, ведь всегда есть то, что можно улучшить, но в принципе — именно этот маршрут. Он дал столь богатый духовный опыт, что можно только благодарить Бога. Для нас Польша как бы открылась уже не как камень преткновения и соблазна для многих русских или вообще православных, а как страна, которая хотя и имеет — как всегда все на земле — свои проблемы, задачи, и плюсы, и минусы, но которая видит перед собой перспективу, которая хочет жить по-христиански, хочет не только сохранить свои святыни, но и умножить их. Мы, надеюсь, будем продолжать наши контакты с теми людьми, с которыми нас Господь свел в те дни. И я даже не сомневаюсь, что на будущий год члены нашего братства, много ли их будет или мало, снова поедут по этому маршруту, крайне тяжелому, с точки зрения сложности похода, но удивительно важному и показательному, и нужному для того, чтобы понять внутреннюю жизнь Церкви, как восточной, так и западной. Особенно это важно в Польше, потому что это как раз как бы граница Запада и Востока.
Я не буду вам, братья и сестры, сейчас рассказывать о результатах поездки в Латвию и в Новгород, потому что еще подробно не говорил с теми, кто был там. Знаю только, что все очень хорошо, что эти паломничества также принесли большую радость участникам, и можно только благодарить Бога за все то, что они увидели, услышали, пережили. И не случайно сегодня на вечерне мы читали то место из Второзакония, где говорится о земле обетованной. Воистину эта земля открывается везде, где есть люди, верные Христу Духом Святым и через Христа — Отцу нашему Небесному.
Аминь.
13 июля 1996
