Мой путь к Богу и в церковь
С раннего детства мне было знакомо восклицание: о, Господи! Когда до меня дошел его смысл, я спросила у мамы, почему она, неверующая, так часто повторяет эти слова. Мама ответила, что это привычка, что все так говорят. В школе я узнала, что «до революции» была еще привычка — верить в Бога по причине «одурманенности» народа. Мне же не хотелось быть одурманенной, и на вопрос: «Веришь ли ты в Бога?» я могла твердо ответить: «Нет». Слово «религия» меня пугало, но иногда было непонятно, почему в библиотеке нет Библии и как можно судить о том, чего не читал. Я не знала, что Библию можно приобрести в церкви (и можно ли было?). Каждый раз, когда я оказывалась перед открытыми вратами храма, меня охватывал страх, и я не смела войти.
Мне было лет 12 или 14, когда старшая сестра неведомо каким образом отыскала и выписала заповеди из Писания. Она прочитала их мне в качестве назидания. Почему-то в памяти сильнее всего запечатлелось — как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и сами поступайте с ними. Помню, как ошеломило меня открытие, что действительно легче навязать свою волю другому, чем строить отношения с учетом свободы ближнего и своей.
Время шло. Возникали различные вопросы, и лучшие и важнейшие из них не давали покоя. Понятия любовь, свобода, красота, гармония открывались все новыми гранями, и каждое открытие, то ослепительно радостное, то пронзительно острое, то чрезвычайно простое (почему так долго не понимала?), внушало оптимизм и желание продвигаться в познании.
Сейчас вытесняется горечь от неудовлетворенности школьным образованием, и в сердце большее место занимает благодарность тем учителям, которые не отбивали желания учиться, а помогали узнавать больше.
Получилось так, что уже после окончания школы, сопоставляя хоть и небольшие знания, я поразилась гармоничности и связности в устройстве мира. Ощущение этой гармонии привело к мысли, что мир устроен по какому-то закону, понять который человеку не под силу. Это было одним из самых радостных открытий. Раз все такое разное связано воедино, то существует нечто, объединяющее все это, — какой-то высший Закон. Человек же ограничен временем, пространством, бытием, чтобы постичь этот Закон (хотя потенциал человека так велик, что он может приближаться к пониманию этого Закона бесконечно). Что Это? Как Это назвать? Высший Разум? Бог? Видимо, Это и называют Богом. Позже пришла уверенность, что Бог един и что большинство религий основаны на поклонении именно этому Богу, но называют и понимают Его по-разному. Некоторое время я спокойно жила с таким пониманием Бога, не вдаваясь в тонкости религиозных воззрений.
Постепенно я стала приобщаться к русской культуре, искусству. И вот на одной из экскурсий — в Троице-Сергиеву Лавру — я поняла, что двери храмов открыта для всех, в том числе и для меня.
Сейчас я отдаю себе отчет в том, как неустанно и осторожно Господь помогал (и помогает) мне. Однажды на работе моя начальница в одной из наших бесед сказала: «Библия не учит ничему плохому» и перечислила некоторые из заповедей — не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, не прелюбодействуй, почитай отца и мать.
Эти слова вновь пробудили во мне интерес к Библии. Но когда повсеместно появилась философская и религиозная литература, недоступная ранее, и началось массовое обращение к Церкви, это несколько охладило мой пыл. Я купила Новый Завет, но, прочитав первую главу одного из Евангелий, отложила его. Но в то же время я с удовольствием принимала посильное участие в восстановлении храма Покрова Богородицы в Твери. Эта работа как-то сближала меня с церковью, хотя все равно я заходила туда очень редко.
Позже я познакомилась с замечательной женщиной, которая очень терпеливо и бережно подводила меня к мысли о необходимости крещения и о принятии именно православной веры. Правда, один эпизод очень отпугнул меня. Летом 1991 г. я отдыхала с сестрой и ее трехлетней дочерью в Крыму. Сестра хотела, чтобы мы там все вместе крестилась, и просила меня стать крестной матерью девочки. У меня не было желания креститься. Обряд крещения, при котором мне пришлось присутствовать, я восприняла как акт насилия над нашим ребенком. До сих пор я удивляюсь, как после этого моей знакомой удалось возродить во мне дух доверия к церкви. Конечно, это было проявлением Божьей милости, Божьей помощи. К сожалению, я не могу вспомнить те «волшебные» слова, которые были сказаны ею. Помню только дошедший до меня смысл, что крещеный человек ближе к Богу, что Бог видит его, помогает ему.
В конце 1991 года, одновременно испытывая и потребность и некоторое внешнее давление, я приняла крещение во Власьевской церкви Казанской иконы Божией Матери в Твери. Подсознательно я ожидала чуда и, конечно, не понимала ни законов церкви, ни смысла совершаемых во время обряда крещения действий. Нас причастили сразу же после крещения, но узнала я о том, что это было причастие, только спустя 3,5 года. А тогда я укоряла себя за противление, за недостаток смирения и благоговения, так как мне не понравилось, что нас, крещаемых, поили непонятно чем и вкладывали в рот непонятно что.
Потом я долго не могла заставить себя войти в храм. Мне казалось, что мои отношения с «религией» на этом закончились.
Однако вопросы о смысле существования, о достижении красоты и гармонии, об их месте в жизни человека продолжали волновать. Продолжался и процесс осмысления обыденной жизни. Все болезненнее воспринимались ее пороки и неустроенность. Но Бог по любви Своей щедро одаривал меня. Моя жизнь устраивалась чудесным образом.
Случилось так, что моя подруга посоветовала мне придти на встречу, организованную для людей, которых мучили подобные вопросы. Так я попала на первую встречу тверской группы оглашаемых. На этой встрече запись лекции священника Георгия Кочеткова о Любви произвела на меня сильное впечатление. Особенно потрясла своей очевидностью и силой мысль, что Бог есть Любовь. Но непосредственная связь оглашения со словом «религия» оттолкнула меня. Тогда «религия» для меня означала «обман».
Я поступила в университет, и учеба на первом курсе поглощала все мое внимание. Но тема оглашения иногда заманчиво всплывала в разговорах с друзьями. Среди студентов я встретила людей, стремящихся к Богу и вере. Однажды во время подготовки к экзамену я и мои подруги целый день беседовали о Боге и Библии (причем, мы все сдали экзамен на «отлично»). Меня поразила осведомленность одной из них, ее искренняя радость и благоговение, с которыми она говорила о Боге. Выяснилось, что она связана со свидетелями Иеговы… Незаметно для себя я оказалась на распутье: что выбрать — оглашение или свидетелей Иеговы? Я побывала на собрании у одних, затем съездила на открытые встречи к другим. И в конце концов остановилась на оглашении. Слава Богу! Этот выбор не осложнил моих отношений с подругами по учебе, и они часто помогали мне, отвечая на некоторые возникающие вопросы, касающиеся Библии и жизни.
Когда я перебираю в памяти события прошлого, то замечаю, сколько необычного произошло за последние два-три года. И еще поражает связь событий и встреч последних лет с моей прежней жизнью.
Я счастлива в те моменты, когда мое сердце открыто для благодарности Богу и окружающим меня людям, и понимаю, что ради таких моментов человеку необходимо трудиться всю свою жизнь. Дорогу осилит идущий.
К.Т.
Почему я пришла к Богу и в Церковь? Это вопрос и простой, и сложный. Простой, потому что стремление к Богу было давно, с самого детства, по внутреннему глубинному своему состоянию. А путь к Нему оказался сложным.
Глубокое уважение к церкви было заложено в детстве еще бабушкой. Эта простая деревенская женщина была духовно богатым человеком с высокими нравственными устоями. Не навязывая никому своих взглядов, она шла по жизни тихо и красиво, с большой любовью к Богу и к людям. Бабушка была для меня примером, достойным подражания. Мне было всегда тепло и радостно, когда она была рядом. А когда ее не стало, я поняла, какая это невосполнимая потеря и для меня, и для нашей семьи. В церковь я ходила с бабушкой, и у меня до настоящих дней сохранилось в душе благоговение, внутренний трепет от приближения к Высшему, Божественному началу.
Учась в школе, я ходила в церковь редко. От этих редких посещений было хорошо, радостно, но оставалась и горечь от того, что я многого не понимала во время службы. Отсутствие знаний, видимо, не давало полноты восприятия (никто из старших никогда не затрагивал в беседах со мной темы о божественном, в семье военнослужащего это считалось запретной темой).
Далее в моей жизни все складывалось так, как я хотела. Закончила медицинское училище, затем медицинский институт, получила профессию врача-педиатра. До тридцати лет я жила, не особенно задумываясь о смысле жизни. Была интересная работа, круг друзей, театр, кино, интересные встречи. В тридцать лет вышла замуж. Брак оказался бесплодным. Мы с мужем очень хотели иметь детей и стали лечиться. Будучи врачом, я вскоре поняла, что нам не может помочь медицина, поэтому стала искать какие-то нетрадиционные методы лечения. Занялась экстрасенсорикой, лечила руками людей. Ездила в область с группой, изучающей человеческие возможности, которые выходят за грани обычного восприятия окружающего мира. Мы пытались воздействовать на погоду и менять ее — среди зимы распускали почки на деревьях, ходили по информационному следу, могли влиять на поведение человека и т. д. Все эти «опыты» не приносили ни радости, ни удовлетворения, ни душевного покоя. Я поняла, что человек, владея такой техникой, может причинить другому человеку, природе только вред и что все это страшная, злая разрушительная сила.
Экстрасенсорику я оставила, так как почувствовала, что нельзя так грубо вторгаться в природу человека, а помогать больным надо как-то иначе.
В этот период я занялась сахаджа-йогой. Умом я ее воспринимала достаточно хорошо, а сердцем — нет.
От неуспокоенности, душевного дискомфорта стала чаще ходить в церковь. Там находила покой, просила помощи, обращаясь к Спасителю, Богородице, святым. И помощь пришла — появилась возможность взять детей из роддома. Семья стала полноценной. У нас теперь двое детей — девочка и мальчик. Кроме того, образовался новый круг общения — люди, близкие по духу. Через общение с ними высветился и путь на оглашение.
Теперь я вижу, что моя прежняя жизнь — это путь возвращения к Богу, Который был забыт. Господь не оставил Свою заблудшую дочь. Остается только идти по этому пути и благодарить Бога за Его милость к нам, грешным.
Т. Г.
Рос я в неверующей семье. С детства твердо знал, что Бога нет. Каждый раз, когда засыпал, боялся, что могу ночью умереть и даже не буду знать этого. А ведь хотелось бы знать. Однажды я начал думать о смерти и понял, что если я умру, то меня никогда, никогда больше не будет. Я как бы погружался все глубже и глубже в эту мысль и пришел в ужас. Мне хотелось к маме. Стало невыносимо больно и страшно. Но о своих переживаниях я никому не рассказывал. Мне казалось, что меня все равно не поймут, да и неудобно говорить о таких вещах. О смерти предпочитали молчать, как бы забывая про нее, делая вид, что ее нет (потому что в глубине души и взрослые боялись смерти). Я боялся об этом думать, но что-то влекло к этой мысли. Я к ней иногда возвращался и мучил себя. Мне казалось, что если я еще глубже вникну, то придет какое-то решение, потому что понять, что меня никогда не будет, я не могу.
Вопросами духовности человека я не интересовался, да и не знал, что такое есть. Для меня понятие «человек» означало в первую очередь его тело.
В школьные годы очень любил сказки и рассказы о всяких чудесах, потом — научную фантастику. Мечтал о бессмертии человека и надеялся, что еще до моей старости медицина сможет все. Однажды с другом мы говорили о том, что верить в Бога в принципе можно и вроде не вредно, но только под старость, когда делать будет нечего.
Во время военной службы я впервые стал задумываться, почему я живу, начал искать смысл жизни, анализировать свои поступки. Я понимал, что иногда, или довольно часто, поступаю или думаю плохо. Но почему — не знал. Я не хотел быть плохим, и возможно, потому, что мне не нравились плохие люди. Я их боялся. Старался исправляться сам, иногда получалось. Это было отрадно, и хотелось еще более совершенствоваться. Начал интересоваться философией. Хотел поступить на философский факультет, но не прошел по конкурсу. Покупал разные книги об оккультизме, летающих тарелках, медитации. Я верил в это, потому что люди писали о том, что они пережили. Понял, что есть и другие сферы бытия. Перестал верить в человекообразную обезьяну.
Однажды я купил книгу о кришнаитах. Очень заинтересовался. Мне все там так понравилось. Впервые в жизни я встретился с богом, который всем управляет, который нас любит, которого мы тоже должны любить и который обещает нам бессмертие. Начал ходить к ним в храм. Но там не очень нравилось. Два раза туда и моя жена приходила, но потом сказала, что больше не придет.
В целом религия кришнаитов меня очень занимала. Я пытался жить, следуя их наставлениям, занимался аскезой. Христианство меня не интересовало, потому что вокруг все были христианами, но в Бога не верили. Я думал, что это нормально, что это и есть христианство, как бы какая-то моральная норма жизни — и не более. А кришнаиты в бога верили и доказывали это своей жизнью. Я понимал, что если человек не живет так, как он думает, значит, речь идет просто о какой-либо науке или о приобретении каких-то знаний.
У меня был друг, который учился на теологическом факультете. Мы с ним много беседовали о Боге. Я отстаивал свою точку зрения, он — свою. Он был первым христианином среди тех, которых я знал, верующим во Христа как в Бога. Постепенно я пришел к мысли, что все равно, в кого веришь — в Христа или в Кришну, но в Кришну — более высоко. Я просто не понимал и не знал Христа. Да и как я мог Его понимать, если ни разу не читал Евангелия? Я не знал, что Он нас любит, что Он действительно живой и близкий, что Тот Бог, Который открылся нам через Него, — наш творец, и нам Отец.
Не помню уже как, мы с женой стали ходить в лютеранскую церковь, молиться по-христиански. Однако, молясь, я толком не понимал, что делаю, для чего это и слышит ли меня Бог. Появилось желание креститься, больше узнать о Боге, научиться молиться. Я горел желанием получить книгу о молитве. У лютеран такой не было. Мой друг мне посоветовал книгу А. Меня. Она мне очень понравилась, но была слишком краткой. Я хотел читать о молитве еще и еще, и у меня становилось тепло на душе. Следующая книга была о старце Силуане, которая потрясла меня до глубины души. Когда я читал о том, как старцу явился Христос, хотелось плакать. Я перечитывал это место снова и снова. Слова, мысли, чувства, жизнь старца открывали такую глубину и высоту духовной жизни, которые мне и не снились.
Я стал интересоваться Иисусовой молитвой. Кто-то сказал мне, что хорошие книги можно купить в православных храмах. Пришел в церковь и сразу встретил священника, который оказался латышом.
Так рассеялся миф о том, что православие — дело только русских, а лютеранская вера — дело латышей. Священник повел меня глубже в церковь. Беседовали мы минут 15, но, выходя из храма, я уже знал, что, наконец, нашел то, что искал, что буду православным христианином, хотя все мои родственники, знакомые и друзья — протестанты и не известно, поймет ли жена мое решение. Но Богу возможно все, и теперь все члены моей семьи — православные. Я был счастлив, что нашел православие, и не мог понять, почему мои друзья-лютеране не хотят принять его.
Я рассказал только о внешней стороне событий. Как это произошло внутренне, я и сейчас отчетливо не осознаю. Знаю, что промысел Божий, во многом для меня непостижимый, и от меня зависит, противиться ли ему (что я часто и делаю) и не познать Бога или пойти навстречу Ему и полюбишь Христа всем сердцем.
Г. Л.
