Тема личности в Cвященном писании
Богословие и философия
22 мин.
Так получилось, что наша встреча выпала на время Пасхи, на время Воскресения Христова. Это заставляет меня думать о воскресении Православной церкви в вашей стране.
О себе я говорить не буду, вам, наверное, что-то уже рассказывали. Хочу только сказать, что христианином я стал (при этом я не был крещен в детстве) благодаря великим свидетельствам русского Православия. Помню, как в возрасте 17–18 лет я был поражен романами Достоевского и книгами Бердяева. Мне выпало счастье знать некоторых русских философов, живших в эмиграции, например Владимира Лосского. Они открыли мне отцов Церкви, а Русская православная церковь, ее традиции неотделимы от святоотеческой традиции и Византии.
Сегодня я буду говорить о теме личности, которую можно назвать центральной темой в христианстве, основываясь на текстах Священного писания. На самом деле говорить о личности в Библии практически невозможно, настолько это широко и необъятно.
Поэтому я выделю несколько основных моментов, несколько точек зрения: единую концепцию человека в Библии, тему имени, тему духа, души и разума и тему сердца. И завершится это рассмотрение некоторыми соображениями о теме личности в Евангелии.
Итак, сначала о единой концепции человека. В древнееврейском языке слова «тело» практически не существует, этот язык «отказывается» различать, разделять видимое и невидимое. Человек — это прежде всего «живая душа», и когда евреи говорят о теле, они говорят об оживленной плоти. В начале книги Бытия мы читаем: И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою
(Быт 2: 7). Поэтому нет никакого противопоставления, никакого дуализма души и тела. Человек не «имеет» душу (если употребить глагол «иметь»), он «есть» душа и он «есть» тело. Я не вижу, не замечаю тела, которое содержало бы душу, но я вижу живую душу. И эту душу я вижу и замечаю как раз потому, что она воплощена.
И я думаю, что вы сможете найти примерно те же самые мысли у отцов Церкви, которые говорили, что человек имеет христианскую (подобную Христу) структуру. Христос соединил небо и землю, а человек соединил видимое и невидимое. Отцы говорят, что человек — это граница. И ставят иногда человека выше ангелов, говоря, что ангелы — только в духовном мире, в то время как человек соединяет духовный мир и земной мир. Когда в Библии идет речь о чувствах, о страданиях и страстях, о так называемой нами психической или психологической реальности, то на древнееврейском языке она означается плотскими понятиями. Например: моя душа алчет, моя душа жаждет, мои внутренности взволновались, моя утроба возрадовалась. Господь призывает утробу и сердце.
Можно сказать, что древнееврейский язык — язык Библии, даже в греческом переводе семидесяти, имеет как бы привкус плоти как раз потому, что в ней есть оттенок одухотворенности. И в то же время союз мужчины и женщины называется познанием: одна живая душа познает другую живую душу, нет того тела, которое бы разъединяло их; если оно их разъединяет, то это ложно.
И здесь мы приближаемся к следующей теме — теме имени. Тайна личности незаметно появляется в имени. Имя — это то знание, которое есть у Бога по отношению к каждому человеку. Я знаю тебя по имени
(Исх 33, 12, 17); до твоего появления в утробе матери твоей, Я знал тебя
Это цитаты из Ветхого завета (Иер 1: 5) Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя
. Тема имени означает, что Господь называет, именует каждого, давая жизнь каждому. Иисус говорит: … Имена ваши написаны на небесах
(Лк 10: 20). В Апокалипсисе сказано, что мистическое, сокровенное имя каждого написано на белом камне.
Однажды Константинопольский патриарх Афиногор сказал мне: «Христос не любит людей в общем. У Него есть друзья. Перед страданиями Он идет повидаться со Своими друзьями: Марфой, Марией, Лазарем». И он посмотрел на меня как-то особенно и продолжил: «Но у Него есть друзья, которых Он предпочитает. И это как раз означает то, что Он предпочитает каждого».
В книге «Я и ты», написанной религиозным философом Мартином Бубером, говорится, что человек существует как ответ на призыв Бога. Бог пробуждает человека как личность, пробуждаясь при этом Сам как Личность. Поэтому мы и говорим, что человек — это образ Божий. Не надо понимать слово «образ» в неподвижном или статическом смысле. Можно перевести выражение «образ Божий» как «Божий призыв». Бог зовет каждого по его имени; это то самое имя, которого мы не знаем, которое знает только один Бог. Это то имя, которое мы ищем в любви в течение всей нашей жизни. Например, когда человек становится монахом, ему дают новое имя. Но это имя только предшествует открытию того имени, которое дает нам Сам Господь.
Сейчас я хотел бы обратиться к одной очень важной и в то же время странной книге Ветхого завета — книге Иова. Я вспоминаю размышления Николая Бердяева, говорившего, что атеизм XIX века в России подобен атеизму в Западной Европе и, может быть, даже более радикален. Западная Европа исповедовала атеизм, используя языческие, античные понятия; например, Ницше говорил о дионисийстве, а Фрейд — о буддизме. В то время как в России, говорит Бердяев, когда кто-нибудь исповедует атеизм, он восстает против Бога, одновременно сохраняя связь с Ним. И это даже не атеизм, а как бы анти-теизм. И это одна из самых сильных и существенных сторон в произведениях Достоевского. Однажды, когда Достоевский ребенком был в церкви в начале Великой, Страстной седмицы, там читали большой отрывок из книги Иова. Он стоял и плакал. Он был очень сильно тронут протестом против кого-то, хотя это был протест против судьбы, такой безличностный протест. Иов страдал из-за существования зла, но он ни о чем другом не говорит — он говорит о Боге. И поэтому вместо того чтобы молчать, он кричит, он восстает, он обращается к Богу, он Его обвиняет, обращается к Нему на «Ты»: «Почему Ты заставил меня родиться?» И с этим странным Богом, к Которому Иов обращается на «Ты», начинает устанавливаться связь, взаимоотношения, промысел. Этот странный Бог интересуется мной. Иов спрашивает: «Почему же Ты заставляешь меня страдать?» И это «почему» Иова разрушает мир и строит взаимоотношения, связь вне мира.
Невозможно объяснить зло как-нибудь технически, сегодня, например, какими-нибудь методами психоанализа. Зло — это не какая-то мировая пропасть, которую можно обойти или перейти, используя достижения человеческой науки, это — разрыв, разъединение. И вне мира, за его пределами, есть Некто, Кто меня ищет, Кто, как люди иногда говорят, заключает в Себе «счастливый случай», Кто заставляет человека сосредоточиться на Нем в напряжении. Даже зло здесь существенно. Меня не могут забыть, я не могу потеряться на этой земле. Я разделен с миром, я не погружен в этот мир. Но я в руках Того, Кто много думает обо мне, Кому я интересен, даже если это выражается каким-нибудь ужасным способом. Я больше не вижу себя частицей этого мира; я нахожусь лицом к лицу с Тем, Кто меня ищет. И пробуждение личности происходит во время этой встречи. Личность — это всегда ответ. И в конце концов Иов высказывает одну очень странную интересную мысль, он говорит: Я заключил плоть мою между зубов
(см. Иов 19: 20). В этом протесте я стал вне этого мира, я все оставил в стороне — мою плоть, мое тело, мою жизнь, мою силу воли, мои желания этого мира…
Третья тема — тема духа. Дух по-древнееврейски «руах», что в древнем переводе семидесяти, сделанном в Александрии между III и II веками до н. э., переводится как «пневма», т. е. «дух».
Это очень интересная и красивая легенда — почему этот перевод Библии на греческий язык называется «переводом семидесяти». Говорят, что было семьдесят очень мудрых и ученых людей, кажется, их было даже семьдесят два, которых поместили в семьдесят две отдельные комнаты. И через два года каждый принес свой перевод Библии. И когда сравнили их переводы, то оказалось, что они совершенно одинаковые. Чудо. И обычно все цитаты из Ветхого завета берутся в переводе семидесяти. Там это слово «дух» может употребляться как для обозначения духа человека, так и для Духа Божия, Святого Духа. Можно сказать, что там человек как дух, что дух человека — это весь человек в целом, который открывается навстречу Духу Божьему. Это как раз те взаимоотношения «я — ты», о которых я только что говорил. Дух человека совсем не противопоставлен его плоти. Дух человека — это некая форма человеческой сущности, человеческого существования. Человек может быть духовным даже в своем теле, и он может быть плотским в своем духе. Великий французский писатель-философ Бернанос говорил, что самые «опасные» христиане — это умные христиане, если их ум — плотский.
Когда мы читаем послания св. апостола Павла и встречаем там слово «дух», то никогда нельзя сказать точно — это дух человека или Дух Божий, потому что на самом деле дух человека — это всегда соучастие в Духе Божьем. Когда апостол Павел говорит нам о воскресении мертвых, он противопоставляет тело духовное и тело душевное. Он говорит, что тело душевное — это тело первого Адама, а Христос — Тело Духовное, и в Нем человек может стать телом духовным. Поэтому все великие христианские добродетели не восходят к душевному, но к духовному, к «дыханию духа».
Я хотел бы немного поговорить о концепции веры св. апостола Павла. Вера — это не нечто душевное; психический анализ может объяснить то, что окружает веру, что упрощает ее, что есть так называемый контекст веры. Психоанализ описывает то, что само еще не является верой. Вера — это встреча, это ответ личности на скрытое присутствие Личности. Это можно уподобить отношениям личной дружбы. И я думаю, что основным принципом христианской духовной жизни можно назвать умение различать душевное и духовное. Вот почему, например, можно использовать психоанализ для выявления отрицательных душевных моментов, состояний. По отношению к социологии, конкретнее, Н. Бердяев говорил о марксизме, что не существует правды классов, но есть ошибки классов. И психоанализ может нам как раз показать ошибки, но ничего не скажет об истине.
И, в конечном счете, я думаю, что лучше всего может выразить личность, описать реальность духа икона. Икона стремится отобразить сокровенное лицо человека, то лицо, которое мы можем лишь предчувствовать, предугадывать, ощущать в доверительных отношениях, в дружбе, в терпении. Или, например, когда человек умирает, тогда его лицо выражает удивительный мир. Когда человек уходит в мир иной прежде, чем его тело станет прахом, тогда проявляется тайна личности.
В Библии невозможно отделить тему духа от темы сердца. Сердце в Библии — это место битвы, место принятия решений, место духа и разума, а не только место чувств, как мы к этому привыкли. Например, в одном псалме говорится, что Господь знает тайны сердца
(Пс 43: 22), а в Послании к Евреям св. апостола Павла мы читаем: Ибо слово Божие живо и действенно, и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные. И нет твари сокровенной от Него, но все обнажено и открыто пред очами Его. Ему дадим отчет
(Евр 4: 12–13). А для св. апостола Иакова корень греха — двоедушие, разделение сердца. Поэтому в псалме говорится: Господи, скрепи сердце мое
(Пс 25: 2).
В Евангелии появилось одно слово, о котором много говорили и которое можно перевести как «дурные мысли» или «дурные помыслы». Вы, конечно, помните этот диалог Иисуса с книжниками и фарисеями, которые обвиняли Господа в том, что Он не соблюдает законов чистоты, чистоты по отношению к пище. Например, Христос ел за одним столом с грешниками, раввин никогда бы этого не сделал. Ученики Христа не мыли рук перед едой, и Господь отвечает: Не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из уст, оскверняет человека
(Мф 15: 11), то есть то, что исходит из сердца человека — это мысли, предположения. И эти мысли, появившиеся бессознательно, эти импульсы, зародыши страстей приводят нас к «дурным помыслам» о блуде, прелюбодеянии, гневе, обмане, богохульстве. И у св. евангелиста Марка все это перечисление кончается очень существенными словами: гордыня и безумие. Для аскетов гордыня и стяжательство — это те две страсти, которые порождают все остальное, то есть каждую минуту мы должны приспосабливать весь мир к самим себе, что легко приводит к безумию.
В Библии есть особые, интересные слова, вошедшие в аскетический православный традиционный словарь, это, например, «сердце твердое, жесткое как камень», ибо «они ожесточили свои сердца, как алмазы», как говорит пророк Захария (7:12). Смысл в том, что сердце пробивается через что-то твердое, что его обволакивает. И тогда можно себе представить два образа: образ неприступного сердца в твердой оболочке, или представить сердце как антенну, воспринимающую сигналы внешнего мира. И если эта антенна будет заэкранирована твердой оболочкой, то она не сможет больше принимать сигналы. Другой образ восходит к гадаринскому бесноватому из Евангелия. Когда Господь изгоняет беса из этого человека, Он спрашивает: «Как тебе имя?», и тот отвечает — «легион». И в этот момент обволакивающая оболочка лопается.
Если сердце человека становится каменным, затвердевает, то Господь его разбивает. Я разобью оболочку ваших сердец
, — говорит Бог через пророка Осию (13: 8). Тема сокрушенного сердца часто встречается в Ветхом завете: «Раскройте ваши сердца, разорвите оболочку ваших сердец, а не вашу одежду», и тогда Господь говорит: Я дам вам новое сердце. Я поставлю вас прямо и вдуну в вас новый дух. Я выну из вашего тела каменное сердце и дам вам плотяное сердце. И Я вдуну в вас от Моего Духа
(Иез 11: 19; 36: 26). И только в таком надтреснутом, обрезанном сердце обитает Дух Божий. И когда Дух Господень войдет в сердце человека, тогда человек обретет истинный ум, разум. Вот почему в мистической традиции Православия говорят, что нужно соединить сердце и ум, чтобы создать «умное сердце», которое позволит вновь почувствовать Бога и предчувствовать тайну существования вещей.
Теперь я хотел бы сказать несколько слов о теме личности в Евангелии. Можно сказать, что Христос разрушает естественную физическую оболочку «чистого» и «нечистого», чтобы поставить на первый план личность и единение личностей. И Он изобличает два огромных соблазна человека, являющихся проявлением двух грехов: соблазн иметь врагов, чтобы выплескивать на них свой гнев и отчаяние, и соблазн иметь рабов, чтобы чувствовать себя богом. Человек как бы бежит от своей ограниченности, от лица смерти. Кто не отрицает врагов, тот не отрицает и рабов. И как трудно бывает понять заповедь Христа «люби своих врагов», данную Им в Евангелии, — заповедь, которой Он Сам следовал вплоть до креста. Отче! прости им, ибо не знают, что делают
(Лк 23: 34). И можно любить врагов, когда смерть, тоска, отчаяние вытесняются изнутри Воскресением. И больше нет необходимости в позе отпущения. Это единственно возможный выход в судьбе личности и в судьбе истории, разрыв цепей смерти и насилия. Кто взял меч — от меча и погибнет
(Мф 26: 52; Отк 13: 10). Иисус отказывается быть царем в понимании царя земного; что принадлежит Богу, то — Божие.
Человек — это образ Божий, человек как личность, как тайна и как любовь. Мне кажется, что именно здесь Христос открыл простор для свободы духа, перекрещивая царство кесаря Царством Божиим, перекрещивая историю Ирода и Пилата историей Блаженств. Христос приносит с Собой в историю (это одновременно и рана и зародыш) откровение о непреодолимой, бесконечной личности и о всем человечестве в каждой личности. Это как раз то новое, что отличает Евангелие от Ветхого завета. Вспомните слова Христа из Евангелия от Иоанна, в которых Он призывает человека быть единым, как Мы едины. Это означает, что каждый несет в себе все человечество. Иисус просит своих учеников преобразовать власть и могущество в служение. В Евангелии от Луки Он говорит с большой иронией: Цари господствуют над народами и владеющие ими благодетелями называются. А вы не так, — кто из вас больший — будь как меньший и начальствующий — как служащий. Ибо кто больше — возлежащий или служащий? не возлежащий ли?, а Я посреди вас, как служащий
. (Лк 22: 25–27).
Христос часто приводит в пример самарян, то есть людей ненавидимых и презираемых. Например, притча об избитом человеке, брошенном у дороги. Священник и левит проходят мимо, перейдя на другую от него сторону, а презираемый самарянин начал заботиться об этом человеке. И та женщина, с которой говорит Христос у колодца Иакова, самарянка (если я не ошибаюсь, то это Евангелие прошлого воскресенья). И именно ей открывает Господь поклонение в Духе и Истине, хотя она и не просто самарянка, но блудница, потому, что у нее было пять мужей, и тот, с которым она сейчас живет, — не муж ей. Иисус разделяет трапезу с сомнительными людьми, обращается к таким женщинам, с которыми не было принято общаться в то время в Израиле, Он позволяет детям приходить к Нему. И Он всегда «идет» к сердцу человека, к личности, Он открывает лицо под маской. Он идет навстречу грешникам: не здоровые нуждаются во враче, но больные…, ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников
(Мф 9: 12–13). Сердца мытарей и блудниц обращаются, чтобы первыми войти в Царство Божие. Важные и занятые люди не могут прийти на брачный пир, когда их пригласили. И тогда Хозяин дома зовет тех, кто бродит по дорогам, больных и бедных, но при одном условии: если они оденут брачные одежды, если они оденут свои сердца в одежду признательности и радости перед этим незаслуженным приглашением. Можно сказать, что Господь обращается к самому истоку закона, к творящей, созидающей Любви.
Христианство можно назвать религией призыва, обращения. Призывы Господа не создают нового закона; это — жизнь, огонь, вдохновение, открытость Духу. Следовательно, закон одновременно и превзойден, и пройден; и, в конечном счете, он опирается на единственную реальность, провозглашенную в Евангелии, на личность и единение личностей. Вы, конечно, помните это удивительное выражение: суббота для человека, а не человек для субботы
(Мк 2: 27).
Благодать мерою не измеряется, кто придет к одиннадцатому часу получит столько же, сколько и тот, кто придет первым. Но благодать вызывает в человеке ответ, доверие, веру; Сама Жизнь Христа, Дух Божий поднимается в нас. И сейчас говорится только о том, чтобы сбросить мертвую кожу, чтобы отбросить все то мертвое, что мешает нашей жизни, все то, что препятствует нашим истинным порывам.
Вспомните, какой вопрос задают Господу перед притчей о добром самарянине: «А кто мой ближний?» И Иисус рассказывает притчу, о которой мы только что вспоминали, и Он изменяет вопрос: кто показал себя ближним? Можно сказать, что Бог во Христе — это наш Ближний, чтобы мы смогли бы в свою очередь не потерять ближнего в своем сердце. Господь призывает нас быть милосердными как и Отец ваш милосерд
(Лк 6: 36). И это — безумная любовь Бога к человеку, как говорят об этом отцы Церкви, например прп. Максим Исповедник. И эта безумная любовь заслуживает всего с нашей стороны и становится в нас бесконечным источником вдохновения.
В начале Второй мировой войны во Франции жила одна женщина, по происхождению еврейка, но встретившая Христа совершенно необычайно. Ее звали Симона Вейль. Когда она жила беженкой на юге Франции, она познакомилась и начала переписываться с одним поэтом, который получил ранение в 1918 г., приносившее ему большие страдания. Он писал ей очень красивые письма, и в одном из них он написал: «Благодать, о которой я все время прошу, — это знать, что другие существуют».
И я думаю, что эта безумная любовь Бога к нам дает нам способность знать, что другие существуют. Мы отказываемся ограничивать их своими умозрениями, выносить суждения о них. Не судите, да не судимы будете
. И этим способом мы как бы входим в безумное великодушие Бога. Давайте, и дастся вам, … ибо какою мерою мерите, такою же отмерится и вам
(Лк 6: 38). И, конечно, в этом объяснение заповедей Блаженств. Можно сказать, что заповеди Блаженств описывают Самого Христа и Его взаимоотношения с каждой личностью. Личность Христа и судьба Христа — это и есть проявление Блаженств. И когда мы слушаем заповеди Блаженств, у нас складывается впечатление, что мы никогда не сможем их исполнить, и это призывает нас к смирению и доверию. Не будем самовольно пробовать реализовать эти заповеди, но предадим себя Тому, Кто их Источник и Место, Кто говорит: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас
.
И в заключение я хотел бы привести два высказывания, которые взаимосвязаны и в которых резюмируется вся судьба личности: Верую, Господи! помоги моему неверию!
(Мк 9: 24), и слово св. апостола Павла: …И уже не я живу, но живет во мне Христос
(Гал 2: 20).
Лекция 2. Тема личности по греческим отцам Церкви
Лекция 3. Личность по учению русских философов XIX-XX вв.
