Дневник священника пересыльной тюрьмы
Дневники, письма, воспоминания
24 мин.
Замечательно велик спрос среди арестантов на книгу «Потерянный Рай» Мильтона. [1]
Один арестант выписал Библию в переплете (цена ее Зр.). Лавочник взял с него 4 рубля. Каторжанин и этого не пожалел, чтобы только иметь святую книгу.
Осуждают телесное наказание, а между тем тюрьма истощает человека до невозможности. Когда видишь умирающего медленно в цинге, то с ужасом думаешь об европейской гуманности, которая доводит здорового человека до могилы, вместо того чтобы, сделав ему «внушение», отпустить на свободу.
«Господь душе и телу твоему да будет заступник», — с каким чувством произносишь эти слова молитвы перед исповедью, когда напутствуешь истощенного цингой.
В древней Руси законы были строже, наказания суровее, но зато отношения людей к заключенным — проще: тогда и простолюдины и цари посещали темницы, многие получали полное прощение и выходили на свободу, была тогда живая связь между свободными и узниками. (См. описания древней жизни у Забелина и др.). Теперь эта связь заменилась бездушной формалистикой. Узник отделен от всего мира не только физической, но и нравственной стеной; что ему от того, что камера светла, что его кормят хорошо, когда он не видит ни в ком живого участия в себе? Ему нужно живое общение с людьми милосердными, тогда и возрождение его возможно. Не оттого ли теперь тюрьма есть синоним школы порока и преступления? И в этом мы идем в хвосте за Европой. Последнее слово гигиены в устройстве тюрем, бессмысленный труд, иногда проповедь, скользящая по поверхности души и мертвящий формализм во всем…
Счастье еще, что при европейских формах устройства наших тюрем, сердца тюремщиков остаются теми же русскими (см. об этом в статье «Тюрьма и…»).
Перед отправкой на Сахалин настроение каторжных совершенно меняется. Тут все как-то размягчаются и становятся добрее. Самые закоренелые подходят под благословение, просят книжечку, с благоговением принимают крестик и т.д.
Тот суд, который оправдывает явно виновного, растлевает преступников; они скорее мирятся с осуждением невинного, видя в том наказание за грехи. Пример нелепого оправдания преступницы — дело Палем (в февр. 95 г.). Нелепость была так очевидна, что министр юстиции сейчас же предложил прокурору Петербургского окружного суда подать кассационный протест в сенат.
Одна из причин враждебного отношения к заключенным со стороны общества та, что в газетах печатаются отчеты о судебных заседаниях лишь по выдающимся делам; входит в привычку читателей по прочитанному судить о всех.
Убеждения, вынесенные мною из тюремной практики:
- Глубина и истинность православно-христианского мировоззрения.
- Высота русского мужика, воспитанного в этом мировоззрении.
- Ложь и несправедливость формального суда. Правда внутренняя никогда не сойдется с правдой внешней и никогда ни один суд не может олицетворять правосудие. Фемида слепа не потому, что перед ней все равны, а потому, что для нее закрыта душа человеческая.
Страшный случай, если только он достоверный (рассказывали на духу). Два парня в степи во время ссоры и драки убили третьего; прошел месяц после того, никто их не подозревал, тогда один из них проговорился об этом убийстве третьему, тот пошел и донес о слышанном. Началось следствие. Первые двое стали отрицать свою вину и свалили все дело на третьего; тогда и он был привлечен, как участник убийства. На суде обвинили всех троих и приговорили к каторге.
Интересно это вот с какой точки зрения: та же каторга грозила бы этому третьему, если бы он не донес на товарищей: он был бы укрывателем.
Когда исповедуешь заключенных и одновременно с ними их надзирателей, то ясно видишь, в чем все зло. Первые исповедуются с полным сознанием, каются, плачут; вторые исполняют формальность, а между тем грехов у последних больше, чем у первых (многие преступники успели уже очистить себя покаянием, а условия тюремной жизни не позволяют грешить, тогда как надзиратели постоянно в грехе живут).
Самый главный недостаток русского человека — это его полное религиозное невежество. В нем есть общее покаянное чувство и сознание своей греховности, но нет ясного представления о реальном грехе и нет навыка анализировать свою жизнь и замечать грехи; оттого на исповеди почти всегда однообразно — убийственное «грешен, батюшка». Так продолжается до тех пор, пока гром не грянет.
Совершилось преступление (человек впал в несчастие, как выражаются), последовала законная кара и… тот же человек как бы проснулся от сна: он уже кается иначе, он как бы переродился. Но для этого перерождения необходима очень сильная встряска, вроде каторги. Тюрьма не имеет никакого значения.
На этом можно было бы основывать наказания. Необходимо их все усилить, но ни одного наказания ни делать пожизненным: 1, 3, 5, 10–20 лет каторги по степеням и затем полное освобождение сообразно с нравственным состоянием преступника. Я уверен, что при такой системе 3/4 осужденных возвратились бы честными гражданами.
Тяжелое и грустное впечатление произвел на меня сегодня умирающий в чахотке молодой красавец грузин; по-русски едва говорит, 5 лет в тюрьме выстрадал, обвинен в убийстве, но говорит напрасно.
Да, много путей у Господа для спасения грешных людей! И один из этих путей — суд скорый, правый и милостивый.
Характеристичный факт: в пастырском послании к своей пастве Макария епископа Томского (в 1895 г.) пред началом Великого поста упоминается, что по полученным сведениям в г. Томске в 1894 г. из 36 тысяч православных жителей исповедовалось и приобщалось всего только одна треть, т.е. 12 тысяч.
То же самое и у меня — из арестантов говеет всегда одна треть.
Замечательный пример преступника, кающегося на суде и, как милости, просящего себе тяжкого наказания. См. Церковные Ведомости, — № 12, 1895 г.
«Если покаяться в грехе, а потом опять его совершить, можно ли тогда еще надеяться на прощение? Прощает ли Господь убийц? Какие грехи никогда не прощаются?» — эти вопросы задавал мне один больной арестант, и с какой жадностью слушал он объяснения. Видимо, мучает его сознание греховности и впадает он в отчаяние. Как часто приходится мне с этим явлением встречаться.
Политический арестант, с которым пришлось мне беседовать, высказал один «пунктик» своих сомнений: «Зачем ответственность за грехи, когда Господь знает, что человек употребит на зло данную ему свободу?» С этим сопоставить мысль К. Никифорова (в его исповеди): «Бог знал, что я буду преступным, зачем же он меня создал?»
Удивительно, до чего смирны и покорны арестанты. В верхнем коридоре находится, кандальных до тысячи. Терять им нечего, все равно хуже каторги ничего не будет, видят перед собою пропасть злоупотреблений, и никогда никакого бунта, никакого выражения неудовольствия. Тем более удивительно, что за ними никакого надзора нет: 4 надзирателя на, весь коридор. Когда был у нас в тюрьме инспектор Шумахер (из Петербурга), он до того удивился этому факту, что объяснил его тем, что надзиратели будто бы потворствуют арестантам. Объяснение натянутое и ложное. Никакого потворства, а есть только бесконечная привычка русского мужика к безропотному перенесению всевозможных страданий.
Пришла семья ссыльнокаторжных: муж, жена и грудной ребенок. Католики Виленской губернии (Жардецкие). С плачем рассказывают свою историю. Отец арестанта женился вторым браком, жена его оказалась распутной бабой, и он с горя повесился. Сестра арестанта (замужняя) подговорила мачеху показывать, будто Жардецкие (обвиненные) похвалялись, что убьют отца. Возникло дело, и в результате обвинение Жардецких в убийстве (его на 12 лет, а ее на 10 лет). Я уверен, что подобных обвинений на основании оговора очень много. В данном случае за добросовестность рассказа говорит то, что сестре Жардецкого был явный расчет погубить брата: она осталась хозяйкой оставшегося дома и имущества.
Привели ко мне исповедоваться каторжанина совершенно слепого; осужден на 6 лет за изнасилование. Сам он отрицает свою вину. Страшное дело и страшное обвинение! Мне по крайней мере становится все более ясно, что центр тяжести судебной реформы заключается в предварительном следствии. Дело не в суде коронном, не в суде присяжных, а в гарантиях справедливого и полного предварительного следствия; мне кажется, что настоятельно необходимо отвести место прокурору и защитнику в камере суд. следователя, изгнав их из суда.
Возвращаюсь к слепому: он уже 27 лет слеп, страдания претерпевает благодаря слепоте, конечно, вдвое больше, чем другие (его и толкают, и смеются над ним и обижают). А затем — что же он слепой будет делать на каторге? Но юристам что за дело до таких психологических тонкостей?
А вот еще случай: мачеха не взлюбила своего пасынка, мальчика лет 11–13 и подговорила мужа убить его. Как же они исполнили это? Завели его в лес, привязали к дереву и заморозили; говорят еще, что наблюдали издали, как бы не развязался. Приговорены оба к каторге на 10 лет. Спрашивается: какая разница в наказании их и в наказании того мужика, который в пьяном виде подрался с товарищем и убил его? В первом случае тонкая нравственная развращенность, во втором только невменяемость. Но суд знает одни факты, а не внутреннее состояние подсудимого. Такое-то преступление обозначено такой-то статьей и достаточно.
Подрались мужики в кабаке. Один из них оказался убитым (т.е. умер от побоев). Остальных приговаривают на 4 года в каторгу. И вот здоровый не развращенный крестьянин оставляет семью (жену, б чел. детей) бедствовать в деревне и сам едет бедствовать (потому что, что он будет делать, отбыв срок каторги?) Сопоставьте сумму страданий всех потерпевших со степенью в данном случае…, которая карается законом.
Удивительно, как неравномерно накладываются эпитимьи тюремными духовниками. Так: один за случайное (не обдуманное) убийство был запрещен на 6 лет, другому назначена была эпитимья на 50 поклонов в день (это в тюрьме?!), третий за обдуманное убийство не получил никакой эпитимьи.
Удивительна в арестантах живость их верноподданнического чувства. Недавно на молебне, когда пели «спаси Господи люди Твоя» я был поражен усиленным звоном кандалов, что бывает только при «Отче наш», «Херувимской» и т.д. Жена рассказывала, как она до слез умилялась, услышав вырвавшуюся из глубины души арестанта молитву: «Господи, спаси и помилуй нашего царя-батюшку».
На исповеди часто слышишь искреннее раскаяние: «ругал государя и властей». Сравни с этим привычку интеллигента постоянно осмеивать распоряжение власти.
Бродяга Григорий Чельненко. Оставил дом, жену и взрослых детей и пошел бродить ради спасения души.
Просил меня один арестант (в больнице) назначить ему эпитимью (не первый раз исповедовался во грехе). Я хотел было назначить поклоны, да оказалось, что он и по собственному побуждению кладет уже по 50 поклонов утром и столько же вечером.
Встретил в больнице умирающего, предложил исповедаться, охотно согласился. Парень 28 лет, не преступник, а находящийся под надзором полиции. На вопрос: «когда причащался? — ответил: «На руках матери, должно быть, причащался», а сам не помнит; оказывается с 4-х лет, лишившись родителей, жил в Москве «в учении» у различных хозяев; те никогда не заставляли его говеть. Когда вырос, то хотя иногда хотелось поговеть, но не знал, как приступить к этому, «а спросить других стыдился»; время шло, он был наборщиков в типографии, пьянствовал и жил разгульно, хотя никогда не терял веры.
Один каторжанин так проводит время: с вечера спит до 12 ч. ночи. С 12 ч. ночи встает на молитву и молится до утра.
Интересно отношение инспекции к арестантам: в 1896 г., по словам П.К. Кравченко, отпущено было из казны 2 тысячи рублей специально на улучшение пищи арестантам в высокоторжественные дни. Ни 26 апреля, ни 6-го мая улучшения пищи не было, и на все просьбы Кравченко помощник инспектора отвечал, что «нам нужна экономия». Только день св. Коронования 14-го мая прибавили по 1/4 ф. говядины на человека, итого стало быть израсходовали рублей 100–150.
Ужасно много времени и труда уходит на исполнение мелких просьб арестантов: тот просит купить книжку, другой — образок и т.д. Сегодня подошел один каторжанин и попросил меня самому выбрать и купить книг духовного содержания для отсылки в Малмыж тюремному надзирателю в подарок. Деньги получил, купил и отсылаю.
Как тяжело смотреть, как уходят женские партии. К концу июля приют (Сергиево-Елизаветинский) наполняется; при женах бывает по нескольку детей (по 3, по 4), в это-то время начинаются все детские болезни. В конце августа отправка женщин. И вот, если ребенок в семье нездоров, то остается без семьи еще на целый год.
Ужасно жаль Токаева, весь год ждал семью, пришла накануне отправки его, теперь из-за болезни ребенка она остается еще на год, а он там как будет ждать ее! Это тот самый Семен Токаев, который молился по ночам.
Случалось мне несколько раз слышать на исповеди от арестантов, что они на суде оговаривали других лиц, которые благодаря этому осуждены и страдают теперь невинно.
Интересная статистика. Библиотеку для чтения открыл я арестантам 15-го января. В это время в верхнем коридоре было каторжан 315 человек, а лишенцев и бродяг 200 чел. Каторжан пришло получать книги 38 человек, из них только 11 спросили себе книги светского содержания (каждому предоставлено было самому выбирать себе книги), остальные 77 человек прямо спрашивали книг «божественных» или духовных, из них 12 взяли молитвословы, 20 — псалтири, а 45 — жития святых.
На другой день библиотека была открыта для лишенцев. Пришло их 75 человек, из них только 14 спросили себе книги духовного содержания, все остальные просили книги исторические, описания и т.д. Это характеристично.
«Нам прилежит слушать больше о душе…» Так передавал мне свое впечатление один арестант (каторжанин) после выслушанного чтения светского лица на историческую тему.
К… Волков (каторжанин) 55 лет — кладет уже второй год по 400–500 поклонов ежедневно (по собственному желанию),
Главное Тюремн. Управление могло бы относиться к некоторым желаниям арестантов более снисходительно и мягко. Так, один арестант, у которого в приюте находилась жена и трое маленьких детей, обратился с прошением оставить его в тюрьме до осенней отправки на Сахалин, когда и женщины идут. В этом ему было отказано, и он ушел в партии в феврале.
Замечательно равнодушие тюрем, управления к удовлетворению религиозн. нужд тюрем. Яркий пример: положение священника в пересыльной тюрьме. Кроме громадного дела в тюрьме, у него на руках еще больница, такая больница, в которой по горло дела отдельному причту. Описать подробно задачи пастырской деятельности в тюрьме и больнице.
Задача тюрьмы — возрождение.
Русский православный взгляд на задачи наказания см. в книге И.П. Победоносцева: «Исторические исследования» — дело Жуковых.
Один арестант осужден на 12 лет за убийство в пьяном виде. Когда я неосторожно выразил ему сожаление о тяжести наказания, он с живостью воскликнул: — «мало мне еще это: разве так следовало бы по грехам моим? Лет на 30 надо бы».
Другой — невинно осужденный на каторгу — не только без ропота говорил об этом, но с явным удовлетворением: «охота мне потрудиться».
1-го марта 98 года, уволены из тюрем, больницы вследствие сокращения штатов все сестры милосердия (7 человек). Это большой урон для духовной стороны тюр. дела. Сестры вносили вг дело струю свежего здорового гуманного чувства и этим многих и многих преступников если не исправили, то заставили задуматься о лучшей жизни. Большая потеря и для меня. Сестры хоть отчасти дополняли то, что я не успевал делать. Потеря и для самих арестантов, они плакали, когда прощались с.сестрами, целовали их платье, руки. Они говорили: «лучше пусть отнимут у нас чай, сахар, молоко, лишь бы только оставили сестер».
И чего тюремное управление достигло этой мерой? 3000 руб. в год экономии! Только. А сколько слез осушено сестрами, сколько жизней спасено благодаря их уходу, сколько душ возвращено с погибели?..
И как оценить труды этих сестер, из коих большинство служило не менее 5 лет. Сказали им только за 4 дня о том, что они не нужны. Никакого пособия не дали. И только разрешили 3 месяца остаться на казенной квартире.
Каторжный Пряхин (убивший за 10 лет человек 18) не мог сидеть в карцере более суток; он умолял выпустить его, так как в темноте ему все время представлялись все его убитые жертвы.
Как силен голос совести!.. и может ли человеческое наказание сравниться с Божеским наказанием!
В связи с этим вопросом рассмотреть вопрос о смертной казни. Многие требуют ее. Но не есть ли она в некоторых случаях превосхищением Божьего наказания?
Кандалы и бритые головы. Влияние этого (удручающее) на арестантов. Подавление во многих порыва к восстановлению своей нравственной личности.
Бродяга «Христа ради» Иов Кузнецов. Ушел из дома «из совести», т.е. оттого, что над ним все смеялись. Характера он смирного, с малолетства стремился в монастырь, но отец насильно женил его. Прожил он так лет 20, наконец, когда дети его выросли, он ушел странствовать по монастырям. Странствовал 2 года, на третий был арестован полицией и объявил себя «не помнящим». В тюрьме сидел и на Сахалин пошел совершенно спокойно. За все благодарит Бога. Ничего не имеет. Во всем полагается на волю Божию.
Братья Башковы осуждены в каторгу по оговору — в подделке монеты. Настоящий преступник, который впутал их, желая сам оправдаться, сам осужден и ужасно страдает от укоров совести. Но замечательно, что Башковы относятся к нему благодушно. Сперва они посердились на него, но потом (по совету своих стариков) перестали сердиться, примирились с участью и стали даже иногда помогать ему (делились с ним и т.д.). Это замечательно.
Недавно еще встретил в больнице: молодой парень 25 лет, не причащался лет 15 по его словам. Все время жил в Москве в булочниках.
В августе 1898 года прислано было в Москву 350 человек ссыльно-каторжных андижанцев. В феврале 1899 года из них было признано годными на Сахалин (и отправлено) только 35 человек, т.е. 10. Что же это, как не медленная смертная казнь?
Условное осуждение. Не раз приходилось мне встречать рецидивистов, которые запутались от «совестливости». Приехавши в Москву из деревни, взрослый мужик вследствии каких-либо стечении обстоятельств или несчастного случая попадает в тюрьму месяца на 2–3. Выйдя из тюрьмы,- он уже не возвращается в деревню, совестясь своих родных и односельчан, и не находя сразу работы, опускается в трущобную жизнь. Если бы существовало условное осуждение — и того уже не могло быть.
Михаил Пырков — невинно осужденный в каторгу. Страшно скучает об оставленной семье — жена и 7 чел. детей. Не может без слез говорить о них.
Весь ужас уголовной кары заключается в бесконечности ее. Что толку, что каторжный после отбытия срока наказания выходит на поселение. Ведь он оторван от своей земли, от родного дома, от семьи…
Нефедова (содержится в пересыльн. тюрьме за кражу). Недавно заявила о преступлении, совершенном ею 3 года назад. Она с любовником убила старика со старухой с целью грабежа. Следов преступления не осталось. Но она после того не находила себе покоя. Ее все преследовали убитые старики, особенно тяжко было ночью или в одиночестве. Как силен голос совести!.. Но замечательно еще и то, что судебная власть не придала веры ее заявлению и оставила его без последствий!..
Один умирающий покаялся в старых грехах своих и, видимо, почувствовал облегчение от этого. На мой вопрос — отчего же он медлил так и не решался покаяться — ответил, что он боялся даже подумать, что такие грехи могут быть прощены: «Мне было стыдно, батюшка, на лик ваш смотреть!..» Удивительная тонкость нравственного чувства или, вернее, чувствительность совести!
Есть закон, чтобы все арестанты без исключения говели. Это невыносимо для духовника, это оскорбительно для святыни. Пока у меня не обязывают каторжных говеть, — я имею гарантию того, что приступают к таинству только ищущие Его, желающие. Но если бы погнали всех без исключения исповедоваться! Что тогда делать? Где гарантия была бы того, что святыня не повергается псам? Как отличить тогда ищущего от смеющегося над таинством?
Замечательно, что каждый год непременно встречается один или двое бродяг, ставших таковыми из побуждений нравственных. Один скрылся от стыда, что жена его стала развратничать, другой, желая добровольным страданием загладить свой грех. «Благословите, батюшка, мне пострадать», — приставал ко мне на духу один такой бродяга.
Отрывки из письма добровольно-следующей.
«И что за характеры у мужей после отбытия каторги делаются? Женщина (?..) поставлена в такое положение. Она должна исполнять беспрекословно волю мужа, а воля мужа заключается в том: сидеть жене в квартире, никуда не ходить, только как можно чаще подходить к воротам каторги и вызывать своего мужа, где тоже немало приятностей есть: привратник в шею турит от ворот, а та, как собака (…) среди дороги, да (?..) перекличку с мужем своим, который сквозь ворота решетки видит свою дражайшую половину и по большей части бранит жену, называя ее всевозможными гадкими словами за мнимую измену к нему. …Уж муж господин своей жены, она его не бросит и не сможет без его согласия уйти от него (??), мужья сколько угодно бросают жен и детей и переводятся в другую каторгу, а там идут или на прииски или на шоссейную дорогу и…, а там и след его простыл…»
«…Только со смертью мужа и его умопомешательства жены свободны. А то если освобождается муж и имеет свои собственные средства, то поезжай себе к родным, препятствий со стороны начальства нет…»
«Присяжные заседатели признали факт кражи доказанным, а Кудрявцеву оправдали». (Из суд. отчета газета «Русское Слово», 13 ноября 1904 г.)
Факт возмутительный на первый взгляд. Она действительно украла. Как же ее оправдали? Казалось бы, уже готово жесткое слово осуждения суда присяжных. А между тем непонятный на наш взгляд факт может быть очень понятным, если не забывать провиденциальной точки зрения. Эта Кудрявцева была в тюрьме очень богомольной. Накануне суда просила меня отслужить молебен Свят. Николаю и горько плакала, молясь. Кто знает? Быть может Бог внушил присяжным оправдать эту явную грешницу, чтобы этим возродить ее к честной жизни. «Иди и впредь не греши».
Какое ужасное я сделал наблюдение. В те годы, когда прекращается высылка каторжных в Сибирь, тюрьма наполняется ими. Но чем больше времени они сидят у нас, тем меньшее количество их ходит в церковь.
Совершенно естественное следствие постепенного, но глубокого развращения порядочных людей их худшими сотоварищами в тюрьме.
Обратить внимание вот на что: тюремное начальство часто ничего не понимает в психологии людской. И поэтому предписывает то, что возмущает совесть.
Вот пример: при мне было запрещено ходить с тарелочкой среди арестантов (во время богослужения). Арестантов это крайне огорчило: «разве мы не христиане?» Их психология мне понятна. У них отняли их последнее и единственное право.
Точно так же с последним распоряжением инспекции с запрещением причту брать добровольную жертву при совершении требы.
[1] Окончание. Начало см. : «Православная община». 1991, N 3.
