«Кто нам неприятен, тот и не православен». Предисловие к публикации
История церкви
5 мин.
Предисловие к публикации
«Странно, что в наши дни вдруг оказались как бы забытыми азбучные истины, выстраданные в вековых томлениях русских церковных душ, и их готовы счесть за досужее измышление «сомнительных по православию» лиц». Прочтя эти слова А.В. Карташева, невольно удивляешься тому, что написаны они не сегодня, а более семидесяти лет тому назад, сразу после карловацкого раскола…
Действительно, некоторые события, происходящие в нашей церкви сейчас, когда столь легко услышать или прочесть обвинение в ереси, обновленчестве, модернизме, либерализме и т.п., заставляют вспомнить происходившее в Русской церкви в конце 20-х—начале 30-х гг. XX в., когда руководители т.н. Зарубежной (Карловацкой) церкви попытались оправдать свои раскольнические действия обвинением своих оппонентов в ереси и модернизме. В качестве «объектов» нападения были избраны виднейшие деятели Русской церкви, профессора Богословского института в Париже, пытавшиеся, в меру уделенных им Богом сил и даров, дать подлинно церковный ответ на «горящие» вопросы того трагического времени, — историк Антон Владимирович Карташев, последний обер-прокурор Синода и министр исповеданий Временного правительства, и прот. Сергий Булгаков, сотрудник св. патриарха Тихона, активный участник Собора 1917—1918 гг. и первых лет послереволюционной жизни в России, создатель и «душа» самого Богословского института. Карловацким синодом было издано соответствующее «Окружное послание». Ответы на содержавшиеся в нем обвинения мы и предлагаем сегодня нашим читателям.
Мы надеемся, что эти документы не только позволят всем нам понять истинные причины происходящего сегодня в русской церкви и еще раз удивиться тому, насколько не изменились методы очернения искренних служителей Бога и Церкви из другого «лагеря» и насколько желание оправдать собственную слабость затмевает даже элементарные требования человеческой порядочности и ведения диалога (не говоря уже о христианском братолюбии), но и познакомиться с образцами достойных ответов на подобные обвинения.
К сожалению, даже оставляя за скобками нравственную сторону дела (не нам судить людей, живших в то время, когда и впрямь «земля горела под ногами»), нельзя с горечью не отметить, что в собственно богословском отношении мы по-прежнему «блуждаем в трех соснах», что те обвинения в ереси, которые мы слышим и читаем сегодня, именно типологически оказываются теми же самыми: сегодняшние «ревнители православия», сами, вероятно, о том не подозревая, спотыкаются о те же камни, что и их предшественники.
Действительно, и сегодня в нашей богословской среде нет должной чуткости и внимания к таким сложнейшим и актуальнейшим для всего XX (а теперь, видимо, — и XXI) века проблемам, как, например, Бог в Его обращенности в тварному миру, из-за чего тогда выдвигались нелепые обвинения в введении в Св. Троицу «четвертой Ипостаси», а сегодня — схожие обвинения в «учении о двух Святых Духах» (по существу восходящие, конечно, к обвинениям в многобожии в адрес св. Григория Паламы, впервые поставившего эту проблему во всей ее серьезности). По-прежнему многим не хочется видеть и то, насколько сложна и актуальна другая, связанная с этой, проблема, — Церковь в ее обращенности к себе и миру. И сегодня, к сожалению, попытки найти для нашей церкви верный путь ее решения, далекий от крайностей и искажений фундаментализма и модернизма, вызывают обвинения в том же самом модернизме и даже протестантизме. По-прежнему всякое слово о том, что проблему эту не решить без пророческого вдохновения в Церкви, расценивается как призыв к некоему вредному «харизматизму» (слово, переводящееся как «благодатность», но ставшее у нас почему-то почти богословским ругательством). До сих пор у нас часто отказываются понимать, чем в действительности догмат отличается от теологумена и богословского мнения и каково место в Церкви одного, другого и третьего; до сих пор крайне безответственно используется понятие «ересь», до сих пор, в жадном поиске этой ереси, у нас могут одного и того же человека обвинить одновременно в противоположных искажениях церковного учения, например, в монофизитстве и несторианстве, не желая даже замечать абсурдности подобных выводов, и т.д. и т.п.
К счастью, знакомство с публикуемыми документами — это не только отрицательные эмоции от встречи с вездесущими «жестокостью и тупостью». В них можно найти и мысли о месте пророческого вдохновения в жизни Церкви и мира, и сведения о происхождении самого термина «церковный модернизм» в его изначальном значении, и размышления о природе этого явления, можно, в конце концов, просто получить и настоящее удовольствие от чтения текстов подлинной высокой богословской и историософской православно-христианской традиции и культуры.
