К юбилею Владимира Соловьева (1853—1900)
Поэзия
4 мин.
К юбилею Владимира Соловьева (1853—1900)
В этом году, 31 июля, исполнилось 100 лет со дня кончины Владимира Сергеевича Соловьева — русского религиозного философа и поэта, заслужившего мировое признание. Автор целого ряда серьезных философско-богословских трудов, привлекших внимание многих не только к общерелигиозной, но и к церковной проблематике, автор невероятно популярной вплоть до сегодняшнего дня «Краткой повести об антихристе», он был одним из первых среди так называемой «светской интеллигенции», кто обратился ко Христу и Церкви после юношеского позитивизма, атеизма и даже кощунства. Он не побоялся выступить против своих недавних кумиров, которых с насмешкой именовал «радикал-натуралистами» и обличал в недостатке радикализма (!). Себя же считал «радикал-метафизиком», а своим идеалом — Богочеловечество, достигшее через Христа «положительного всеединства», т.е. слияния начал Жизни, Добра и Красоты.
Отход от материализма и его критика отнюдь не означали для Вл. Соловьева ренегатства. Он не менее, а зачастую — более резко выступал и против государственно-церковной машины того времени, ее бездушия, цинизма и жестокости, что вызвало прямые гонения на него со стороны правительства. Требуя «свободного развития всех национальных элементов, входящих в состав Российской империи» и отрицая любую охранительную идеологию, он восстановил против себя поздних славянофилов и разошелся с ними. О самом Вл. Соловьеве «охранительная» пресса писала так: «…всякая его деятельность вредна для России и православия».
Соловьев отзывался на это не только статьями и письмами, но и стихами, вроде:
Благонамеренный
И грустный анекдот!
Какие мерины
Пасут теперь народ!
Или:
……Душевный опыт и история,
Коль не закроешь ты очей,
Тебя научат, что теория
Не так важна, как жизнь людей,
Что правоверие с безверием
Вспоило то же молоко
И что с холодным лицемерием
Вещать анафемы легко……
Таких стихов и эпиграмм (весьма едких) В.С. написал много. Но не только их.
Стихи вообще были неотъемлемой частью его творчества. Впрочем, сам Вл. Соловьев не относился к ним слишком серьезно. Несмотря на то, что целый ряд стихотворений — «Имману-Эль», «Ночь на Рождество», «Ex Oriente Lux», «Панмонголизм» и др. — широко читались и цитировались еще при его жизни, он не очень доверял своему поэтическому голосу:
Нескладных виршей полк за полком
Нам шлет Владимир Соловьев……
(Из Автопародии)
При этом он, словно опасаясь насмешек и спеша их предупредить, часто иронизировал не только над собой, но и над всеми возвышенными образами в своих стихах. Даже стихотворное описание трех самых значительных духовных откровений в его жизни — «сияния божества» Софии, «Вечной Женственности», — он чередовал с шутливыми строками:
Дух бодр! Но все ж не ел я двое суток,
И начинал тускнеть мой высший взгляд……
Конечно, во многом это шло просто от характера Владимира Соловьева — живого, веселого, без замкнутости на себе или метафизических проблемах. И все же — сочетание духовных и философских высот с иронией и сарказмом в его поэзии не случайно. Пророчество и проповедь (а ориентированность его творчества на них очевидна) в истории часто соседствовали с юродством. Кажущееся же несоответствие содержания шуточных стихов или эпиграмм Соловьева великим «образцам» юродства — словам или действиям свв. Симеона Юродивого, Василия Блаженного и т.д. — не должно нас смущать. Время всего «великого» и «значительного» уходило безвозвратно. Не случайно чуть позже, в нач. 20-х гг. нашего столетия, прп. Нектарий Оптинский, тоже как бы «юродствуя», говорил об этом: «Старец Герасим (Иорданский, V в. — А.К.) был велик, у него был лев. А мы малы, у нас — кот».
Поэтому, опираясь на слова «старца всея Руси» преподобного Серафима Саровского: «Веселость — не грех, она отгоняет усталость. А от усталости уныние бывает. А хуже уныния ничего нет», — редакция «Православной общины» решила отметить юбилей Владимира Соловьева обращением к его шуточным стихотворениям и эпиграммам. Наиболее же известные, «хрестоматийные» его стихи мы предлагаем нашим читателям найти самим и прочитать себе или другим в качестве «духовной просфоры».
