Из проповедей после вечерней молитвы
Слово в неделю о Фоме. О границах церкви
Христос воскресе!
Дорогие братья и сестры, среди двенадцати апостолов Христовых был и Фома. Не все двенадцать были как он, но был и он. Значит, и ему Господь нашел место, и это очень хорошо. Хорошо, быть может, когда есть трезвенность, хорошо, когда есть желание поверить, вложив, как Фома, руку в раны и язвы. Наверное, есть и другие способы уверовать, но есть и такой.
Я сейчас слушал Первое послание Иоанново и думал о нашем собрании в этих стенах. Я подумал — а что, собственно говоря, мы можем ответить тем людям, которые могут и усомниться: а стоит ли нам здесь собираться? Ведь в каждом переулке теперь есть храмы. Может быть, лучше пойти туда, где как-то вроде бы более благоустроено, чем здесь, в маленькой часовенке для небольшого количества людей? А то видите, приходится людям стоять, испытывать духоту и т. д. И я подумал, что все-таки надо себя проверить и снова и снова задать себе этот вопрос. И тут как всегда Священное писание помогает. Дело даже не в том, что если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение пред Богом
. Очень хорошо. Сердце наше нас не осуждает, и мы имеем дерзновение. Прекрасно. Нужно ли иметь дерзновение, чтобы собираться в небольшой часовне большому количеству народа? Нужно. Имеем? Хорошо, имеем. И чего ни попросим — получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним
. Ну, относительно заповедей и такого делания нам о себе, наверное, судить нельзя, негоже. Об этом пусть судит Господь или другие люди. А вот то, что мы просим и получаем — это факт. Просим и получаем то, что действительно нужно, и это важно для нас. Не всё подряд, а действительно то, что нужно, что важно.
Я всегда поражался этим вещам, тому, что Господь как-то ведет нас — узким путем, но ведет. Ведет, и это очевидно из года в год. Только начнешь сомневаться: «Господь до сих пор ведет нас или уже оставил по нашим грехам и немощам?» — как смотришь, нет: то одно, то другое странное приключение с нами происходит, и мы каким-то образом, несмотря на весь шквал и бурю, почему-то выплываем и живем. И не чудо ли это, когда огромная община вдруг остается единодушной, остается единомысленной, остается вместе в тех условиях, в которых по всем человеческим законам надо было бы всем потихоньку, очень благопристойно, но разойтись. Вроде было бы каждому не хуже. И тем не менее, происходит иначе.
Я вспоминаю слова одного священника, который недавно мне сказал: «Это кто? Кто у вас здесь сидел в зале, когда я пришел?» — «Студенты, преподаватели», — «Ой, сколько же вам нужно карет скорой помощи! Сколько же у вас сумасшедших, которые могут здесь, сейчас учиться и учить, зная, что в любой момент на вас могут сбросить любую бомбу и обвинить вас в чем угодно снова и снова!» Человек этот был доброжелательный, очень доброжелательный, но вот такое у него было удивление. И когда я ему ответил, он был просто поражен.
Но это все-таки не самое важное. Даже эти исполнения прошений — это хорошо и важно, но не самое главное. А заповедь Божья та, чтобы мы веровали во имя Сына Божьего Иисуса Христа и любили друг друга
. Вот, собственно говоря, мы просим и получаем тогда, когда соблюдаем заповеди и делаем благоугодное. Но заповеди не вообще, здесь не имеются в виду ветхозаветные заповеди. Заповедь на самом деле одна — вера во Христа и любовь друг ко другу. И вот критерий: И кто сохраняет заповеди Его, — вот эти заповеди, — тот пребывает в Нем, — во Христе, — и Он в том. А что Он пребывает в нас, узнаем по Духу, — говорит дальше апостол Иоанн, — Который Он дал нам
.
Вот эти слова меня очень сильно заставили задуматься сейчас, когда я слушал их. А что Он пребывает в нас…
, — это уже само по себе такая материя трепетная, священная. Говорить о том, что Бог пребывает в нас, самим о себе очень трудно. И все-таки апостол об этом говорит — верным, верующим. Он говорит о том, что это можно узнать, что это можно проверить, что это не должно быть голословным утверждением в ту или иную сторону, что мы узнаем об этом по Духу, по Духу, который Он нам дал
.
Да, духи, действительно, бывают разные. Мы знаем, что дар различения духов есть благодатный дар, харизма. Эту харизму, наверное, имеют все верные, но есть люди, которые имеют ее по-преимуществу, которые ею могут служить другим. Это уже сродни пророческому дару и, наверное, в этом одна из главных особенностей аскетики, настоящей православно-христианской аскетики, а не аскетики ветхозаветного или языческого типа, которая требует только умерщвления плоти или выполнения жестких этических требований. Надо различать духи, чтобы нам узнать, пребывает в нас Господь или не пребывает, дал нам Духа Бог, или это какой-то наш собственный дух, который, может быть, нам и нравится, который для нас хорош, но который к Богу имеет весьма косвенное отношение. Поэтому-то не всякому духу верьте, — говорит апостол, — не всякому
, Дух Божий надо отличать от других духов: Испытывайте духов, от Бога ли они
.
И дальше говорится, что Дух от Бога выражается в том, что мы веруем во имя Сына Божьего Иисуса Христа и любим друг друга
. Ничего другого апостол здесь, собственно говоря, нам и не предлагает. Вы от Бога и победили дух антихристов
, — говорит он. Итак, мы от Бога; знающий Бога слушает нас; кто не от Бога, тот не слушает нас. По сему-то узнаём духа Истины и духа заблуждения. Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь
. Это, дорогие братья и сестры, самое главное. Апостол шел, шел и пришел здесь к величайшему откровению, которое мы получаем в Новом Завете. Все разговоры о том, что Бог в нас, что нам надо различать духи и что наши прошения исполняются Богом, имеют смысл постольку, поскольку мы познаём Бога; постольку поскольку Бог открывает нам Себя: Будем любить друг друга, потому что Бог есть Любовь
. А если Дух Божий пребывает в нас, то мы должны это доказать, действительно, своей жизнью.
Ведь бывает и так, дорогие братья и сестры, когда даже за самой большой внешней ее простотой скрывается нелюбовь, и недоверие, и скепсис, которым, собственно говоря, Фома и согрешил, по моему мнению. Если его в народе и назвали «неверным», что по-русски значит «неверующим», то не потому, что он был плохой апостол. Он совсем не плохой апостол, он настоящий апостол Христов. Но апостолы тоже были не безгрешны, и апостол Петр, и апостол Фома, который вот этот свой здравый смысл, этот свой скепсис в какой-то момент поставил на первое место, пусть на миг. Но когда это касается важнейших вещей, предельных вещей, познания Христа и Духа Христова, когда это касается веры во Христа, тогда это имеет значение целожизненное. Поэтому и входит в Священное писание то, что апостол Фома, как и Петр, должен был быть особенным образом испытан, и только после этого он как бы оправдывает свое апостольское призвание.
Так вот, будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть Любовь
. Эти слова редко становятся темой для проповеди, вы это знаете. Часто говорят: «Бог есть любовь, Бог есть любовь», но говорят как бы в таком наивном контексте. А вот то, что тот, кто любит, как и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога
, — эти слова редко проповедуются по всем нам очень понятной причине: слишком опасно. Вы скажете людям, что любящий познал Бога, но с точки зрения многих и многих современных людей это значит открыть двери произволу. Ведь здесь никаких объективных критериев, никаких канонов не придумаешь, потому что любовь ни в какие рамки ни ветхозаветных заповедей, ни новозаветных канонов не вместишь, при всем желании ничего не получится. Ничего, вообще ничего! Как же тут быть, дорогие братья и сестры?
Вот, вы знаете, что во время оглашения Господь дает много благодатных даров. Вы знаете, что сейчас проходила и сегодня уже завершилась Светлая седмица. И завтра закончится очередной цикл оглашения — сейчас воцерковилось сто человек москвичей и еще сколько-то немосквичей. И как всегда, удивляешься благодати и дарам, удивляешься тем откровениям, которые Господь дает в эти дни. То, что раньше мог бы знать, но не знал, вдруг открывается, и что-то начинаешь связывать и понимать. Для меня, может быть, самым главным таким откровением явилась самая простая вещь. Вокруг да около я ходил годами, а ее не видел.
Помните, много шума и споров вызвал один мой доклад, связанный с тремя границами Церкви. В нем говорилось, что, во-первых, у Церкви есть границы канонические, и поэтому есть ее каноническая территория, т. е. есть каноническая церковь, которая строится на определенных канонических правах иерархии и т. д. и т. п., и эта каноническая церковь, конечно, имеет свои границы. Именно границы: вот здесь каноническая церковь, а здесь — не каноническая. Мы сейчас это очень остро переживаем в связи с событиями на Украине и т. д., в которых не так легко разобраться, особенно тем, кто непосредственно с этим не сталкивается, кто судит на расстоянии.
Во-вторых, у Церкви есть сакраментальные, мистериальные границы, которые, как всем нам очевидно, на сегодняшний день не совпадают с границами церкви канонической. Например, перед нами католики, или даже православные, которые не находятся в каноническом общении с нами — старообрядцы-поповцы, карловчане и т. д. Они с точки зрения канонической церкви — самочинное сборище, и даже раскол, что уже приближает их к ереси. Но с другой стороны, католики имеют все таинства, и мы это давно признаем. Были по этому поводу исторические колебания, но сейчас все признают, что у католиков есть все таинства, т. е. мы, Православная церковь, признаем, что у них есть все таинства. Хотя есть и протестанты, и всякий, более-менее наученный вере православный человек знает, что у большинства протестантов тоже есть таинства, и поэтому их не надо перекрещивать, когда они хотят войти в ту или иную православную общину. Достаточно их миропомазать, если они были крещены в своей церкви, и все. Понятно, что те, у кого есть таинства, все ли, не все ли, но в принципе есть место таинственной благодати, на тех так или иначе распространяются мистериальные границы Церкви, хотим мы того или не хотим, нравятся нам католики или не нравятся, нравятся нам протестанты или не нравятся. Конечно, есть какие-то крайние протестанты, которые выходят за эти границы, — иеговисты, допустим, мормоны и прочие им подобные, но их очень мало и о них говорить я сейчас не буду.
И вот, у Церкви есть третьи границы — мистические. Ведь всем известно — и из учения святых отцов, и из нашего опыта, во всяком случае из нашей интуиции, что можно причащаться и «у людей быть приобщенными, — как говорил св. Серафим Саровский, — а у Бога остаться не приобщенным». А что это значит? Это значит, что внутри одной и канонически, и мистериально безукоризненной жизни и структуры могут быть люди, которые у Бога не приобщены. Поэтому они на самом деле не входят в мистическую Церковь, и их мистериальная и каноническая приобщенность к церкви в таком случае теряет всякое значение.
Так вот, на этой Светлой седмице, объясняя новокрещеным людям проблемы экклезиологии, я вдруг вспомнил три важнейших положения, которыми, оказывается, мы постоянно пользуемся, но которые вдруг получили свое место. Как мы определяем церковь? Скажем, в III веке говорили: «Где епископ, там и церковь». Говорили? Говорили. Святой Киприан Карфагенский говорил. Что это? Церковь? Церковь. Какая? Каноническая, в ее канонических границах. Дальше. Все мы знаем евхаристическую экклезиологию и евхаристическое богословие. Главный тезис этой экклезиологии, которая вообще зиждется на Священном писании, на апостоле Павле и святых отцах, т.е. на постоянном Предании церкви, что утверждает? «Где Евхаристическое собрание, там и церковь». А какая церковь? Мистериальная. Оказывается, здесь идет разговор уже о другом. Отсюда и вся драка, отсюда все неудовольствия, отсюда страшные подозрения, скажем, в адрес о. Николая Афанасьева, даже со стороны некоторых знаменитых, глубоких и действительно настоящих богословов (скажем, митрополита Иоанна Зизиуласа, который нет-нет, да все-таки перетягивает к тезису «где епископ, там и церковь», и это для него важнее, чем положение «где Евхаристическое собрание, там и церковь»). Но давайте вспомним еще святого Иринея Лионского. А что он говорил в конце II века? «Где Дух Святой — там и Церковь и полнота даров». А это какая Церковь? Ну конечно — мистическая. Вот поэтому св. Иринея Лионского у нас пока не цитируют, точно также, как то место из Первого послания апостола Иоанна, о котором мы говорим. Никто его, естественно, не отвергает, и если вы где-то найдете эти цитаты или до них дочитаетесь, то вам же, ну, не знаю, будет лучше или хуже, но в любом случае это — ваше личное дело.
Итак, в самом внутреннем церковном Предании сохраняется важнейшее экклезиологическое положение. Есть канонические границы, по которым дается одно определение Церкви: «Где епископ, там и церковь». Еще есть мистериальная церковь, тоже совершенно реальная: «Где евхаристическое собрание, — конкретное евхаристическое собрание, а не вообще некая абстракция, — там и церковь». И наконец, есть мистическое понимание той же Церкви: «Где Дух Святой, там и Церковь». И когда мы читаем апостола Иоанна, мы видим, что он говорит об этом же, но такими простыми, всем очень понятными словами! Он говорит о том, что надо узнавать по Духу, Который нам дает Бог, пребываем мы в Боге или нет. А значит, и в Церкви.
С чем мы сталкиваемся, с кем мы сталкиваемся в том случае, когда кто-то выступает, скажем, от имени церкви, но не проявляет веры и любви? Что это? Может такое быть или не может такого быть в канонических и даже мистериальных границах церкви? Вот, оказывается, что может. И поэтому апостол Иоанн говорит самые важные для нас вещи, но говорит их скорее не для обличения, а как мы уже отмечали, для познания Бога и самопознания.
Мы должны прежде всего заботиться о том, чтобы не отойти от Духа Божьего. И для этого мы должны любить друг друга. Но мы должны понять, что да, к сожалению, может быть и так, что тем человеком, кто как бы представляет церковь или пытается в ней что-то делать и говорить, но при этом теряет дух любви, движет дух не от Бога. Да, не от Бога! И это очень важно.
Мы с вами хотим быть живыми членами Церкви. Мы с вами хотим принадлежать и канонической, и мистериальной, и мистической Церкви сразу, ибо Церковь одна. Вот чего захотели! Конечно, мы знаем, были и есть силы, которые не хотят этого, априори можно это сказать. Мы так и подозревали раньше. Потому что уже давно, уже в древности разошлись эти три границы. Они почти не расходились в I веке и иногда снова соединяются в немногих святых Божьих, а в остальных случаях они в большей или в меньшей степени друг другу противоречат, разногласят, хотя и имеют некий общий сектор.
Так вот, наверное, нам с вами все-таки нужно стремиться к тому, чтобы через любовь, через стяжание Духа Божьего обрести Церковь мистическую, а через служение и молитву, через воспоминание о Кресте и Воскресении Христа стараться быть в Церкви сакраментальной, мистериальной, и при этом через терпение, может быть, великое терпение стремиться сохраняться и в церкви канонической, как бы она себя иногда ни проявляла. Это очень трудно. Потому что, повторяю, есть прямое противоречие, связанное с расхождением этих трех границ. И желая быть и там и там, мы как бы берем на себя ответственность за эти противоречия и хотим разрешить их хотя бы в своем сердце. Например, чтобы не осуждать. Это не значит, что нужно подчиняться злу, идти на компромисс со злом. Нет, ни в коем случае нельзя идти на компромисс со злом, иначе обретешь канонические границы, но потеряешь Духа Божьего, потеряешь границы мистические! Или обретешь сакраментальные границы, но потеряешь еще что-то более важное!
Не сразу решаются эти проблемы, что и доказывается самими стенами этой маленькой часовни и нашим собранием в ней. Поэтому будем внимательны к слышанному: Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога
. Будем помнить, что кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть Любовь
. Будем знать и помнить также и то, что любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него
. Поэтому не будем унывать! Поэтому пусть сохраняется в нас пасхальная радость, несмотря на все наши неудачи, и грехи, и грешки, которые, конечно, есть. И наверное, надо их с любовью, но обличать. Действительно, надо их исправлять, надо видеть, где кто переходит границы благоразумия или теряет границы любви, теряет саму любовь. Все это надо делать, и делать церковно, т. е. в том духе любви, которая от Бога.
Мы хотим жить в Боге, и это для нас самое главное, нет ничего важнее этого. Мы хотим быть с Богом, и значит — друг с другом. Это значит иметь любовь друг к другу, но это значит иметь любовь и к врагам. И еще, и еще раз приходится говорить: «Да, не путай друзей и врагов! Спутаешь — останешься без головы». Не хотелось бы оставаться совсем уж без головы, значит путать нельзя: враг есть враг. Он способен на ложь, на клевету, на агрессию и на всякого рода неправедные деяния. Нам нужно быть в связи с этим внимательными и осторожными. Но главнее всякой осторожности, важнее всякой внимательности остается та любовь, о которой такими простейшими и замечательными словами говорит нам апостол Иоанн, любимый ученик Христов. Любимый потому, что был исполнен любовью, может быть чуть-чуть, но большей, чем другие. Божья любовь — одна и та же, она одна на всех и навсегда. Но мы ее усваиваем, внутренне употребляем по-разному: один столько, другой — столько, третий — столько. Это как талант, который дается по силам и который каждому нужно умножить. Не говорить: «Э-эй, ухнем!», — и смотреть, как оно ухается, а каждому, каждому следует умножить свой талант.
Дорогие братья и сестры, вот завершается Светлая седмица и начинается Антипасха. Но опять же — Пасха! Как хорошо: от Пасхи к Пасхе переходя, мы с вами вспоминаем про явление в мир Сына Божьего, про Его подвиг, Его Крест и Воскресение. Мы утверждаем силу Воскресения, мы утверждаем победу Божью в любви. Нет другой силы, которая могла бы победить этот мир. Только Вера наша в Любви. Вера наша в Бога и есть вера в Любовь божественную, а для Церкви — в любовь богочеловеческую, потому что Церковь — это всегда еще и люди.
Будем же, дорогие братья и сестры, с любовью смотреть друг на друга даже тогда, когда кто-то согрешит. Не могу не повторить великих слов Достоевского: «Люби человека (грешника) и во грехе его». Не всякий грешник — твой враг. Но даже если пред тобой твой враг, все равно отнесись к нему с любовью. Проверь себя, можешь ли ты сделать ему добро бескорыстно, ничего не ожидая взамен, не ожидая никакой перемены отношения к тебе, а только потому, что он страдает, только потому, что ему плохо, только потому, что он пал и т. п.? Вот давайте себя в этом проверять. Увы, мы не ангелы. Мы еще далеки от совершенства, но мы познали любовь Христову. Без нее мы ничто. И поэтому будем служить Богу и умножать свой талант любви, той благодати, которую дал нам Бог. Будем любить друг друга, ибо Бог прежде возлюбил нас!
Аминь.
Христос воскресе!
Слово в неделю святых жен-мироносиц. О рыцарстве
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Христос воскресе!
Дорогие братья и сестры, настала новая неделя после Пасхи, неделя жен-мироносиц — святых женщин, которые оказались верными своему Господу, самыми верными. Они не разбежались даже тогда, когда и апостолы разбежались — по слову пророка: Поражу пастыря и рассеются овцы
. Всегда остаются несколько верных человек, которые являются продолжателями той Традиции, которая свыше и которая никогда не должна прерываться. Наша православная вера всегда была верой непрерывающейся Традиции, непрерывающегося духовного опыта, единого потока духовной жизни. И для нас с вами, дорогие братья и сестры, это драгоценно. Поэтому мы смотрим на этот день жен-мироносиц не просто как на «женский день», когда, вместо 8 марта, нужно поздравлять сестер. Мы смотрим на этот день, конечно, иначе — как на подвиг, как на свидетельство подвига ради этой самой непрерывающейся традиции. «Христос всегда и вовеки тот же», и поэтому всегда с Ним должен быть кто-то рядом. И с первого дня Его воплощения всегда кто-то рядом был. Это очень важно и в связи с тем, что мы сегодня слышали через пророка Исайю, потому что для того, чтобы усвоить вечное спасение, чтобы обрести полноту Божьей правды, нам нужно питаться от этого нетленного источника Света и Истины, который открывает нам правду и красоту, и всякую доброту.
Для нас с вами, дорогие братья и сестры, очень радостно то новое отношение к нашим сестрам, которое проповедано со времен апостольских. Когда апостол говорил, что во Христе нет ни мужеского пола, ни женского, он имел в виду, конечно, не биологию, не физиологию, он имел в виду вот это единое служение всей Церкви, независимое от пола. В Церкви все — чада Божьи, и все служат Богу, каждый тем даром, какой получил.
Сегодня такой замечательный день, праздник, но не случайно сейчас, в один из самых торжественных моментов вечерней молитвы, вдруг прервалось радостное пасхальное пение, и мы запели великопостное песнопение, песнопение Страстной седмицы: «Тебе, одеяющемуся светом яко ризою …», в котором как раз говорится о подвиге Божьей Матери и тех жен-мироносиц, которые послужили Христу при Кресте перед Воскресением. Для нас с вами, дорогие братья и сестры, это, наверное, прекрасный повод задуматься не только о связи Креста и Воскресения, Пасхи крестной и воскресной, но и о том, что Божью правду и Божью Истину, этот единый поток божественного Предания, нужно сохранять и охранять. И высоко ценя его, не отходить от этого служения.
Конечно, не надо понимать это в тех категориях, которые в конце ХIX века были названы охранительскими, когда охранительное православие было противопоставлено настоящему Православию — с большой буквы, Православию как живому и творческому духовному опыту, его полноте, открытой нам свыше во Христе по дару Духа Святого. Да, есть охранительное православие, но, к сожалению, в наше время оно даже не просто охранительное — это было бы еще полбеды, ведь иногда действительно кому-то нужно стоять на страже. Но вот когда оно превращается в мракобесие, то это уже и не Православие. И тогда становится тяжело, и тогда нужно понимать, что Православие нужно охранять иначе — именно живым служением, тем даром, какой имеешь, который ты получил свыше. Вот тут-то и нужно всем нам задуматься: всегда ли мы готовы к тому, чтобы собирать со Христом, чтобы не расточать, не терять ничего. Ведь бывает так, что и в добре мало добра, что люди, ратующие за православие, оказываются малоправославными. Что делать? Жизнь не так проста. И нужно думать об этом, нужно думать о том, как уберечь каждого человека от соблазна, чтобы не ушел он от Бога, чтобы не ушел он от Церкви Божьей во Христе, Церкви Духа Святого.
Мы часто, дорогие братья и сестры, недооцениваем важность различия традиций. Мы настолько приучены выставлять достоинство своей традиции, что нередко бываем неготовы признать достоинство других традиций, у которых и нам надо было бы поучиться. Западная церковь всегда, начиная с апостольских времен, имела свои традиции, и часто эти традиции в богослужении, в духовной жизни, в молитве и в аскезе были другими, чем на Востоке. И никогда не требовалось от других церквей — западных, южных или северных, чтобы они, например, служили так, как на Востоке — в Византии или в Антиохии. Никогда этого не требовалось! Я вспоминаю, как один человек сказал: «Как же можно всерьез думать о том, что церковь может воссоединиться, и христиане снова смогут называться просто именем Христа? Неужели на Западе снова начнут служить литургию Иоанна Златоуста?» Я тут так и обомлел. Когда же, интересно, на Западе служили литургию Иоанна Златоуста? Никогда ее там и не служили. На протяжении тысячи лет истории христианства там знали свои литургии. Во Франции были свои, в Испании свои, в разных областях Италии свои — в Милане свои и на юге свои. Сирийская церковь имела свою литургию, армянская — свою, Коптская — свою, Эфиопская — свою, точнее, свои полтора десятка литургий. Но все это оказалось забыто, и мы стали выставлять свое как единственно возможное и правильное.
В этом великая наша беда, дорогие братья и сестры. Но говорю я вам это не для того, чтобы еще и еще раз напомнить о великом многообразии духовного опыта, который дает нам Господь. Я говорю это для того, чтобы напомнить об одной традиции, еще не дошедшей до нас. Как было бы замечательно, если бы она когда-нибудь пришла к нам, хотя по происхождению она чисто западная. Я имею в виду традицию рыцарства, когда рыцарь должен был служить прекрасной даме, как истине, а истине, как прекрасной даме. Когда человек понимал, что без этой веры и верности не может быть полноты его служения Богу и Церкви. Когда эта верность истине и Божьей правде ставилась на один уровень со служением Божьей Матери. Вы, конечно, знаете, как это было в известные века истории Западной церкви.
Нам же всегда не хватало рыцарства, и это открывало двери равнодушию, это открывало двери неверности, так что вера и верность разошлись в разные стороны, как будто они уже разных корней. Нам всегда не хватало уважения к нашим сестрам, не хватало той любви, которая делала бы это служение братьев священным. Нам всегда этого не хватало, и никакой «женский день» никогда ничего не мог дать нового и лучшего в этой области. Поэтому нам, дорогие братья и сестры, нужно снова и снова вспомнить, что красота и доброта — это две стороны одной медали, и что служа тому, что от Бога, мы тем самым оказываем честь Первообразу — самому Источнику, Который в Боге, Источнику красоты и доброты.
Посмотрите, как больна наша церковь ныне. Посмотрите, как мало верности, как мало рыцарского мужества и отваги среди верующих людей, даже среди священнослужителей. Посмотрите, как часто люди, внутренне думающие одно, внешне говорят и делают совсем другое. Как часто они не способны ни на какие жертвы ради другого. Они хотят лишь внешнего покоя, благополучия, сытости — всего того, чего хотят люди мира сего, и тем самым ничем от людей мира сего в лучшую сторону не отличаются.
Это большая беда, дорогие братья и сестры, когда доброе сердце не может проявить себя в верности, доброте и красоте, не может проявить своей веры до конца, проявить ее в христианской жизни. Поэтому наше Православие остается недовыявленным в жизни. Православие всегда одно и то же со времен Христа и апостолов, и Церковь наша стоит на основании апостолов и пророков, как и прежде. Но чем мы отличаемся от лучших христианских эпох? Только одним — тем, что воплотить свою веру в жизнь мы не умеем. Мы предали жизнь! Потому что мы легко можем предать человека, мы легко можем о нем забыть, мы можем через него переступить, как через бревно. Мы можем им пренебречь сознательно! Мы можем пойти против правды другого человека только потому, что она неудобна, что она нам невыгодна.
Что греха таить, дорогие братья и сестры, и мы тоже теряем множество друзей, и братьев, и сестер по своей греховности, по своему равнодушию — потому, что мы не оказали им достаточного внимания, потому, что мы оказались немужественны и недостаточно верны, потому, что не хватило силы нашей веры, потому, что страх владеет нашими душами, как во времена языческие. В нас возобладали стяжательство и неумение опираться на Бога, а ведь в этом одна из основных христианских добродетелей — надежда на Него. Мы не умеем Его и любить. А чего стоят все наши богатства, если не будет в нас любви к Богу и к ближним! Когда мы предаем ближнего, когда мы клевещем на него, когда предаем его своим равнодушием, своим молчанием, страхом за себя и свое благополучие, мы тем самым предаем Бога, мы предаем Христа, мы уходим с Голгофы, а может быть, лучше сказать, — даже бежим с нее!
Таким образом, дорогие братья и сестры, пусть нас не удивляет то, что происходит ныне с христианскими народами, которые по инерции все еще кичатся своим христианским происхождением, своей христианской историей, культурой, но которые давно потеряли силу своего христианского свидетельства, которое не может возродиться без свидетельства жизненного, целожизненного. Только когда мы научимся жить по-христиански, по-православному, тогда наша православная вера освободится от цепей рабства, тогда наша церковь снова заговорит своим голосом и перестанет петь с голоса чужого и чуждого.
Вот смотрите, эти рыкания, этот грохот и гром, которые вы слышите за окном, — это символ нашей жизни. Стоило собраться небольшой кучке людей для молитвы, для прославления Христа Воскресшего не формально, не по инерции — как тут же заскрипело, заскрежетало и завыло! (смех). Неужели можем мы с вами после этого спутать тот голос, которым должна говорить церковь, с голосом чуждым? Или нам все равно? Или мы будем все еще жить по известному призыву из популярного мультфильма: «Ребята, давайте жить дружно»? Нам давно нужно было понять, что дружно можно жить лишь с тем, в ком есть братское чувство к ближнему, в ком есть мир, смирение, терпение, любовь и надежда, вера и верность. Только такой человек может жить дружно, и он может простить любого, что бы тот ни делал, — даже того, кто сейчас скрежещет зубами пред твоим лицом. Всегда можно простить другого человека, как бы ни заблуждался он прежде, если видишь доброе желание его сердца. Но если этого доброго желания сердца нет, тогда простить нельзя, потому что человек этого не хочет, не чувствует нужды в том, чтобы его прощал Бог или кто-то из ближних.
Дорогие братья и сестры, нам с вами нужно учиться рыцарству. Рыцарству настоящему, которое никогда не уйдет из человека, которое не зависит от его немощей, болезней, возраста, пола, образования, состояния, национальности, культуры, социального положения. Есть вещи, которые непреходящи. Нужно научиться служить ближним, а не вещам, помня, что многие вещи и становятся святыми лишь постольку, поскольку они когда-то пригодились святым людям, а не наоборот. А мы иногда ради святой вещи готовы удушить святого человека, пнуть его ногой, отогнать как собаку.
Как редко мы живем духом любви и милосердия! Как редко мы воплощаем доброту и красоту в нашей жизни! Как редко наша вера является реальной жизненной силой! Как редко она стремится к полноте в нас и через нас! Пусть же, дорогие братья и сестры, в этот святой день Воскресения Христова в нас зародится хоть малое семя этого рыцарского отношения к нашим ближним, ко всякому, кто слабее нас, и ко всему, что несет в себе отблеск подлинной красоты и доброты, всегда унижаемых в этом мире. Будем помнить, что Истину Божью надо защищать, также как и Любовь. Потому что это вещи очень хрупкие, и они легко могут быть разрушены.
Зло имеет реальную силу, не забудем об этом. Будем вести эту войну, эту брань против духов злобы, без которой мы никогда не станем настоящими православными христианами. Как вчера замечательно у нас говорил Оливье Клеман: тот, кто нуждается во враге, не верит в Воскресшего Христа, ибо вера в Воскресение освобождает человека от страха перед врагом и от поиска врагов, от желания создавать себе врагов. Это была замечательная, глубочайшая мысль. Как жаль, что не все могли ее вчера воспринять, даже присутствовавшие на встрече. Крупнейший православный богослов нашего времени говорил нам об очень глубоких вещах, связанных с верой в Воскресшего, а не вообще с философской некой верой. И нам было чему поучиться. Тем более было приятно, что этот православный учитель современной церкви — француз. А именно во Франции чувство традиции рыцарства сохранилось более всего, хотя, к сожалению, в наше время оно уже сильно секуляризировалось.
Будем помнить, дорогие братья и сестры, что и среди наших общехристианских святых были настоящие рыцари. К сожалению, здесь нет образа Георгия Победоносца, но я надеюсь, он скоро будет. Это лучший православный образ рыцаря, спасающего немощную женщину, которую хотел поглотить древний змий. Православные мученики в огромной степени послужили настоящим корнем всей традиции рыцарства. Так что мы, как православные, можем опираться и на собственные корни, в древние века христианской истории проявлявшиеся равно и на Западе, и на Востоке, если захотим узнать, что такое рыцарство, если захотим его в своей жизни воплотить.
Я очень надеюсь, что памяти таких святых будут для нас поучительны, что взывая к ним, мы будем верить в то, что у Бога — все живы, а это и есть наша традиция. Наша традиция не формальная, она духовная, не будем этого забывать.
Таким образом, дорогие братья и сестры, церковь не случайно установила одно из воскресений после Пасхи как особый день воспоминания подвига святых жен-мироносиц, а с ними также праведного Никодима и праведного Иосифа Аримафейского, — всех тех, кто не испугался самого страшного тогда, когда Слава Божья еще не воссияла в своей полноте, а мрак наступал и давил на своем пути все живое. Поэтому в каком-то смысле это наш с вами день, дорогие братья и сестры, и будем благодарить за это Бога, и будем держать то, что дал нам Бог — не просто свои особенности, которые у каждого человека есть, не свое «слишком человеческое», в котором много несовершенного и даже греховного, а именно то, что восходит к единому потоку великой православной Традиции, на которую мы должны опираться и благодаря которой мы сможем защитить Божью Истину и Божью правду, и доброту, и красоту в этом мире: и скрежещущем, и воющем, и поющем на «девятый» глас.
Пусть же Воскресший Христос благословит каждого из вас всегда видеть своего ближнего как дар Божий ему лично, дар, который дает нам возможность послужить ему и тем самым проявить свое Православие не просто в красивых обертках или словах, а в жизни и в деле. И пусть прославляется Воскресший Христос всегда, чтобы люди не забыли, что наша вера та, которая победила и побеждает весь мир.
Аминь.
Христос воскресе!
