Мой путь к Богу и в Церковь
С. О.
Есть замечательная история о том, как один отшельник воскликнул: «Господи, тридцать лет я ищу Тебя. Где Ты?» И Господь ответил ему: «Тридцать лет Я стою за твоей спиной». И вот сейчас, когда я оказался перед необходимостью рассказать о своем пути к Богу, я вспомнил эту историю. С полной уверенностью могу сказать, что уже очень давно я стал смутно ощущать существование какой-то реальности, неуловимой, но вместе с тем более настоящей, чем что-либо. Именно это загадочное присутствие заставило мою душу волноваться, искать выхода из лабиринта абсурда и безысходности — безотрадного места жительства души, отпавшей от Бога. С приобретением некоторого жизненного опыта и после первых же столкновений со злом, стал чувствовать, что человек, побежденный грехом, удаляется от истинной реальности, уходит из бытия, становится тенью. Этот печальный опыт пребывания в небытии был для меня очень поучительным. Он заставил меня взалкать настоящей жизни и обратиться к поиску ее источника. Быть может, чувства эти были не совсем такими, какими я их сейчас себе представляю, ведь быть биографом собственной души отнюдь не просто.
С раннего детства я верил в приметы, колдовство, влияние звезд на судьбу человека, жадно читал всякую мистическую литературу. Чем только я не забивал тогда свою бедную голову! Все эти знания оказали мне впоследствии дурную услугу, сбив меня с правильного пути, сильно запутав, наполнив сердце гордостью всезнающего человека. Глаза мои оказались застланными туманом, который не давал увидеть даже самые простые духовные истины. В то время я ощущал себя игрушкой в руках стихий, страшных, безличных сил, наполняющих космос. Испытав страх от этих влияний, я стал молиться. Поднимая к небу глаза, я просил покровительства у солнца, звезд, духов, даже у богини любви. Мне было тогда лет восемнадцать. Я был надменен, и так как тогда удача во многом сопутствовала мне, я приписывал это своей власти над силами природы. В духовной жизни я был предоставлен самому себе. Вокруг не было ни одного христианина. Кажется, я даже раньше познакомился с мнениями ересиархов, чем со Святым Писанием. Изощренная философия этих людей тогда вызывала у меня восторг. Я преклонялся перед парадоксальностью мышления, неожиданными поворотами мысли, искажением традиционных идей.
В восемнадцать лет я надел на шею крест и решил при первом же удобном случае креститься. Причиной этого поступка стал один случай, сильно меня напугавший, о котором, наверное, не имеет смысла рассказывать. Важно то, что я придавал крещению, ношению креста, упоминанию имени Бога магическое значение и пытался с их помощью защититься от все тех же темных, разрушительных сил, присутствие которых было достаточно явственным. С течением времени я совершенно незаметно для себя стал монотеистом и прекратил искать поддержку у духов и звезд В связи с этим я хочу более подробно рассказать о своем первом опыте богопознания.
Как ни странно, это произошло со мной после просмотра фильма «Сто дней Содома» Пьера Пазолини. Мой брат много рассказывал мне об этом фильме, говорил, что на него и его друзей он произвел чудовищное, парализующее впечатление. Действительно, в фильме показаны страшные вещи. Действие его разворачивается в Италии в конце второй мировой войны. Несколько фашистов, людей образованных, сознательно вставших на сторону зла, запираются на вилле. Далее в фильме с беспощадностью хроники показаны действительно чудовищные вещи. Впечатление того, что ты совершаешь путешествие по аду, усиливается тем, что фильм титрами поделен на несколько частей — «Круг любви», «Круг дерьма» и «Круг крови». По окончании фильма я выходил из зала в толпе подавленных, угнетенных людей. Казалось, что люди растеряны, обезоружены. Я же до глубины души был поражен тем, что мне необычайно легко и светло. Непонятно откуда во мне появилось знание, что в мире есть добро и зло. С новой для себя ясностью я видел, что зло бессильно, если ты тверд и если за твоей спиной стоит Господь. И еще я понял, что осознаю свой выбор, что выбор этот неизбежен и что единственное, чем я владею, — свою свободную волю я отдаю Господу. В эти мгновения я заключил свой личный завет с Богом.
Далее жизнь вошла в обычное русло. К сожалению, я не смог тогда понять, что самый лучший способ познания истины — это общение с Богом, поэтому истину я продолжал искать в книгах. Правда, нельзя сказать, что они ничего мне не дали. С большим волнением я прочитал «Столп и утверждение истины» о.Павла Флоренского, «Мысли» Паскаля, а также «Житие протопопа Аввакума». Мой друг, не так давно ставший христианином и удивительно преобразившийся после этого, подарил мне маленькую дешевую иконку Богоматери и книгу протоиерея Александра Шмемана «Водою и Духом».
В общем, все шло к тому, чтобы я пришел в Церковь. Однако этому предшествовало серьезное испытание. Кажется, первый раз в жизни по-серьезному я попытался исполнять заповедь Господа. Ответ был почти незамедлительным. Одна малознакомая женщина, узнав о моем давнем желании креститься, порекомендовала мне обратиться к «хорошему» батюшке — о.Павлу Вишневскому. Батюшка познакомил меня с человеком, который рассказал о возможности пройти оглашение. После долгих колебаний я пришел на «открытые встречи». Слушая священника Георгия Кочеткова, братьев и сестер, я чувствовал, что «от избытка сердца говорят уста их». Я поверил и остался в Церкви, чтобы в меру своих скромных сил служить Господу и славить имя Его.
v
А. Т.
Я родилась в совершенно неверующей семье, все некрещеные — родители, бабушки, дедушки. Это средняя социалистическая семья: родители — инженеры, трое детей, папа — член партии, воевал, дед — коммунист.
Не знаю, как с коммунистическими идеалами, мне их никогда не вдалбливали, но о Боге я ни разу от родителей не слышала, да и задумываться не приходилось, пока жила полностью по воле родителей.
Меня (и всех нас, детей) старались воспитать порядочными, честными людьми. Ни врать, ни воровать, ни приспосабливаться, ни шагать по трупам нас не учили.
Не знаю, с чего началось, но когда брат поздно не возвращался домой, мама бурно волновалась, а я просила у Бога помощи — поскорее привести бестолкового, беспечного брата Кирилла домой. Я говорила, что знаю — с ним все в порядке, он только ни о чем не думает, и пусть он поскорее одумается. Призывая Бога, я никого себе конкретно не представляла, но знала, что он Всемогущ.
Наши соседи считались христианами, у них были иконы, к ним приходили священники или кто-то в рясе. Но жизнь их не была чистой, праведной — они незаконно вселились в квартиру, муж-прораб все нес домой. Меня это не удивляло, но и не привлекало.
Рядом с нашим домом был Совет по делам религии, около него вечно кто-то бастовал, протестовал, голодал, подъезжали машины, ходили люди в рясах.
Иногда я бывала в церкви, но очень редко и случайно, ездила в Загорск. Никаких особых чувств от этих посещений и поездок не было, почти ничего не запомнилось. Храм меня страшил лишь потому, что это что-то чужое, непонятное, старое.
Помню антирелигиозные плакаты в детской поликлинике: бабка тащит внука в церковь, карикатурный батюшка, глупый ребенок, выжившая из ума старуха…
Первый раз намеренно я пошла в церковь c подругой на Пасху в 1992г., когда маму положили на операцию. Знание порядков в церкви, какому святому надо ставить свечку подруга унаследовала от бабушки, но в душе была совершенно неверующей и в этом от меня мало чем отличалась.
Я поставила свечу, попросила о здравии. Наверное, с этого момента начался мой путь. Храм Николы в Хамовниках был очень красивый, большой, людей много. Он стоял рядом с нашей школой. Школа от этого очень страдала, вела антирелигиозную пропаганду, но я это плохо помню.
В первый раз о Боге я начала думать, когда брат Кирилл сказал, что крестился. Он рассказал, как это было, над чем-то пошутил. Мама отнеслась к этому спокойно. А я думала, зачем креститься, по-настоящему не веря и практически ничего не зная, — ни молитвы, ни образа жизни. Вот мне, я думала, не нужно креститься, я верю, и мне этого достаточно, но чтобы делать свою душу бессмертной, чтобы она вновь стала чьей-то жизнью, нет, для этого она слишком плохая. Пусть после моей смерти умрет и она и никому не достанется, одним плохим человеком будет меньше. Раньше я жила и думала, что у меня чистая душа, я не делаю зла, никого не огорчаю, а потом я в этом в течение жизни усомнилась — душа моя грязная. Вот, например (по прочтении фантастической повести братьев Стругацких «Пикник на обочине», где говорится о комнате желаний), чего пожелает моя душа, попав в такую комнату? Я боялась думать, что она пожелает не мира на земле, не счастливой семьи, а что — я не знаю.
Потом появился Игорь. Он был чудным братом, мы не часто виделись, но когда это было, я его любила, да и он меня выделял. А потом вдруг он — глубоко верующий человек. Он часто к нам приходил, много рассказывал, я его не слушала, все это воспринимала только мама (она первая и крестилась). Я его не понимала, он был хороший, красивый, веселый, компанейский и вдруг — замкнулся, похудел. Я не верила сначала в глубину его веры.
Мама пошла на оглашение, звала нас всех с собой, а я так и не соглашалась. Мама ничего не говорила, и меня ничего не раздражало. Летом с мамой я стала ходить в храм. Сначала было плохо, душно, потом привыкла. Я было пошла в Пасхальную группу на третью предогласительную встречу, но А.М.Копировский меня не пустил, я была не готова, зла, надменна. И он правильно сделал — дал время решить окончательно.
В жизни были бурные переживания, для моего характера непривычные: много чужих, новых, наглых, искушала работа. Я знала, что если все это не прекращу, то затянет, и можно, падая, сильно ушибиться. И я рванула, попала в Молодежную группу. Сначала мне не нравились сверстники, их было много, непослушных, но очень радовал А.М.Копировский. Когда он спрашивал, кто зачем пришел, я сказала, что хочу жить праведной жизнью. Я хотела иметь опору, силу, поддерживающую и помогающую. У меня не было сил жить, бороться, быть злой, агрессивной. Это получалось только дома, накопившуюся горечь я сбрасывала в семье.
Параллельно я ходила на «открытые встречи» Успенского потока, увидела много хороших, интересных людей. Храм для меня стал родным домом.
Мне жаль людей, ничего не знающих о вере, как раньше я, совсем не умеющих любить Бога и верить.
